Депутат Государственной Думы Олег Смолин рассказал Le Courrier de Russie, почему Россия нуждается в левом повороте и кто может его совершить.
Le Courrier de Russie: Расскажите, пожалуйста, о Вашем детстве.
Олег Смолин: Я родился в селе в северном Казахстане. Мои родители – учителя. Меня также воспитывала бабушка: она была неграмотной, но по-своему весьма культурной женщиной. И, конечно же, она беззаветно любила своего внука! Оба мои деда немного – по нашим меркам – пострадали в 1930-е годы. Среди моих друзей были украинец, казах, немцы – и никому не приходило в голову выяснять, кто главнее. Вопреки тому, что часто говорят про советское прошлое, я берусь утверждать, что безнациональное воспитание давало свои позитивные результаты.
LCDR: Когда Вы перестали видеть?
О.С.: Когда я был совсем маленьким, я мог видеть деревья и цветы, но лиц людей я не различал никогда. Меня возили к врачам в Омск, Алма-Ату, Одессу, но все они давали понять, что на серьезные улучшения рассчитывать не стоит. Врач в Омске заподозрил у меня умственную отсталость и сказал маме: «Ну и что Вы с ним носитесь?». Мама до последних лет жизни мечтала увидеть докторшу, которая задала ей этот вопрос, и показать ей сына, который к тому времени стал депутатом парламента и доктором наук.
LCDR: Как Вы ощущаете людей?
О.С.: По голосам. Ребенком я определял по голосу собеседника, добрый он или злой, молодой или старый. С возрастом я научился распознавать, искренен человек или нет, как он ощущает свой возраст. Бывают юные люди с очень взрослыми голосами. Однажды к нам в школу пришла учительница физики: услышав ее голос, мы решили, что она только что окончила институт, а на самом деле ей было уже 37 лет. Но в ее голосе было столько жизненной энергии и доброты, что это совершенно не ощущалось.
LCDR: Как слепота повлияла на Ваше восприятие мира?
О.С.: В детстве у меня была повышенная склонность к переживаниям. Я крайне болезненно воспринимал каждую неудачу. При этом недостатка в общении у меня никогда не было. И дома в деревне, и в школе у меня всегда было много друзей. Мне казалось, что у меня излишне мягкий, даже слабый характер. Но потом я понял, что характер тоже можно воспитывать. В младших классах я мечтал поскорее вырасти, чтобы стать сильнее всех. Когда вырос, понял, что чтобы чего-то добиться в жизни, это не самое главное.
LCDR: С чего начался Ваш путь в политике?
О.С.: Когда началась перестройка, я преподавал историю в Омском педагогическом институте и был активным членом разного рода политических клубов. Когда начались выборы в Российский парламент, ректор института Константин Чуркин выдвинул меня кандидатом. Должен сказать, что в школе я выстраивал для себя разные версии карьеры: я всерьез думал о математике, о теоретической физике, о музыке, о философии, но заниматься политикой я не собирался никогда. Был март 1990 года. Время было особое: предреволюционная ситуация. Представители прежней власти всем надоели до изнеможения. Происходили разного рода чудеса. Например, доцент выиграл выборы у губернатора области – тогда это называлось председатель Облисполкома. Вот вам политическое чудо, немыслимое в сегодняшней России.
LCDR: А дальше?…
О.С.: С тех пор я работаю в российских парламентах. Я был народным депутатом России, членом Совета Федерации, трижды избирался по одномандатным округам в Государственную Думу. В последний раз я был избран по списку компартии Российской Федерации. Человек я беспартийный. Но абсолютно убежден, что современная Россия нуждается в левом повороте. Если говорить о политических взглядах, то еще в 1990 году я сформулировал платформу левой социал-демократии, и до сих пор не вижу необходимости ее пересматривать.
LCDR: Чему посвящена Ваша парламентская деятельность?
О.С.: Во всех российских парламентах я занимался двумя основными проблемами: образованием и социальной защитой людей с инвалидностью. За это время мною и с моим участием было подготовлено более 120 законопроектов на эти темы.
LCDR: Что Вы думаете о ситуации в российском образовании?
О.С.: Без всякого сомнения, Россия переживает интеллектуальную катастрофу. Эта катастрофа началась позже других. Мы пережили в 1990-х годах экономическую, финансовую, технологическую, социальную, нравственную, демографическую, геополитическую катастрофу. Сейчас мы наблюдаем разрастание интеллектуальной катастрофы.
LCDR: Что позволяет Вам делать такие выводы?
О.С.: В советский период мы действительно были одной из самых читающих стран. Теперь, по социологическим данным, в России выпускается в три-четыре раза меньше книг на душу населения, чем в социальных государствах Европы, и что самое печальное, люди читают в три-четыре раза меньше. В советское время мы входили в тройку наиболее образованных поколений своего времени. Последний доклад ООН по развитию человека дает нам в области образования 54 место. В Московском университете на математическом факультете на протяжении 10 лет абитуриентам дают одни и те же задания. За истекший период качество исполнения этих заданий ухудшилось вдвое. Еще в середине 1990-х годов Мировой Банк признавал, что по качеству естественно-математического образования Россия стоит выше большинства стран Организации экономического сотрудничества и развития. Опрос 2007 года показал, что отныне по этому показателю Россия занимает позицию ниже среднего. Поэтому нет ничего удивительного, что последние три года в рейтинге министров министр образования и науки занимает последнее место. Интересно, что по результатам международных исследований, по качеству образования в начальной и средней школе мы по-прежнему среди лидеров, а в старшей школе мы находимся в третьей – худшей – группе вместе с американцами.
LCDR: Какой вывод мы можем извлечь из всего вышесказанного?
O.С.: Я уверен, что стратегия «великой энергетической державы» – что в переводе на русский означает «сырьевой державы» – полностью обречена. Если у моей страны есть будущее, оно может быть связано только с высокими технологиями, образованием, наукой и культурой.
LCDR: Что Вы можете сказать об уровне социальной защиты населения?
O.С.: Организация Объединенных Наций признала, что ключевым показателем развития страны является не ВВП, а так называемый индекс человеческого развития. Согласно расчетам Центра изучения человеческого капитала, 25 лет назад – если бы этот индекс измерялся – Россия входила бы в десятку наиболее продвинутых стран. Согласно докладам ООН, в 1992 году мы еще были на 34-м месте. В конце 1990-х годов мы были 55-ми. В 2008 году мы оказались на 65-м месте, несмотря на так называемые «тучные годы».
LCDR: Почему же так произошло?
О.С.: Ответ простой: за весь этот период деньги не вкладывались в человека. Бывший министр здравоохранения и социального развития Михаил Зурабов, выступая в Государственной Думе, однажды сказал откровенно: «Меня спрашивают, достаточен ли наш бюджет для того, чтобы люди нормально жили. Отвечаю. Если считать, что мужчина должен жить 59 лет, у нас вполне нормальный бюджет». Думаю, можно обойтись без комментариев…
LCDR: Как изменились условия жизни инвалидов в России за последние 25 лет?
O.С.: 25 лет назад Всероссийское Общество Слепых было мощнейшей экономически процветающей организацией. В это трудно поверить, но это так. Ежегодно общество слепых десятки миллионов рублей, полученных в результате труда инвалидов, добровольно и безвозмездно перечисляло в государственный бюджет. Тогда на предприятиях общества слепых работали 52 000 инвалидов по зрению. Их заработная плата вместе с пенсией была минимум на четверть выше средней зарплаты по Российской Федерации. В настоящее время работающими остались 11 000 человек, и их средняя заработная плата в два-три раза ниже средней заработной платы по стране.
Люди с инвалидностью составляют примерно 10% российского населения. Я считаю, что их поддержка – это не благотворительность, а вложение в человеческий потенциал. У нас масса людей с инвалидностью, которые способны работать на уровне или лучше здоровых людей. Мы стремимся защитить интересы людей с инвалидностью через пенсионное законодательство, через создание рабочих мест, через налоговые льготы для предприятий и через законодательство в области образования. У нас, к сожалению, много людей образованных, но без работы.
LCDR: Вы уже очень давно в политике. Поделитесь с нами Вашими впечатлениями о первых лицах страны.
O.С.: Горбачев по-человечески производил на меня скорее симпатичное впечатление. Но хороший человек – не профессия. Я не раз слышал от Михаила Сергеевича такие слова: «Не верьте моделям! Жизнь сама покажет, куда двигаться». Другими словами, Михаил Сергеевич толком не знал, куда он «рулит». Это была политика без руля и без ветрил, и она и привела нас к плачевным результатам. Человек, который проводит реформы, должен иметь четкий план и крепкие руки для того, чтобы его проводить. У Михаила Сергеевича не было ни того, ни другого.
LCDR: А Ельцин?
O.С.: Я оцениваю его отрицательно. Ельцин был сильным человеком, но при этом настоящим политиком в худшем смысле этого слова. Он жаждал власти и стремился к ней всеми силами. Ельцин должен был во имя сохранения государства, несмотря ни на какие личные отношения, вступить в союз с Михаилом Горбачевым. Вместо этого Ельцин объявил так называемый суверенитет России: что малая Россия – Российская Федерация – уходит из большой России, Советского Союза. До сих пор 12 июня многие в России считают днем независимости, хотя это напоминает сумасшедший дом. Оказывается, мы были зависимыми при князьях, при царях, при Советах, а независимыми стали только 12 июня 1990 года. На самом деле мы стали независимыми от самих себя – от трети наших территорий и от 30 миллионов русских, оставшихся за пределами России.
Я сторонник того, чтобы народы сами выбирали свой путь. Насильно мил не будешь. Но когда Россия малая провоцирует развал России большой – это можно объяснить с точки зрения теории революции только революционными социопатиями, то есть социальной психопатологией. Я считаю, что Борис Николаевич является разрушителем собственной страны. Я не часто соглашаюсь с Владимиром Путиным, но также как и он, я думаю, что разрушение Советского Союза было крупнейшей геополитической катастрофой.
LCDR: А что Вы можете сказать о Путине и Медведеве?
O.С.: Путин – талантливый политик. Он сильно вырос по сравнению с тем, как он начинал свой политический путь. Но Путин создал систему, которая – если не будет изменена – приведет к дальнейшим катастрофам. Мы занимаем 154 место в рейтинге коррупционных ожиданий, одно из первых мест в мире по количеству социальных сирот, по употреблению тяжелых наркотиков, по употреблению алкоголя, по количеству самоубийств. Я думаю, что при таких результатах десятилетнего правления, надо менять и правящую партию, и политического лидера.
Что касается Дмитрия Медведева, мне он кажется политиком значительно более слабым, но при этом по-человечески значительно более искренним. Я могу ошибиться, но наиболее вероятный прогноз на данный момент – это возвращение Владимира Путина в Кремль.
В моем представлении на осуществление научно-образовательного прорыва России осталось пара десятков лет. Если этого не произойдет, мы превратимся в сырьевой придаток даже не Европы, а Китая. Не исключаю, что мы потеряем еще часть наших территорий.
LCDR: Кто, на Ваш взгляд, может изменить ситуацию к лучшему?
O.С.: Мое глубочайшее убеждение заключается в том, что стране нужен левый поворот. Поворот экономики лицом к человеку. Ни Путин, ни Медведев этого поворота не совершат. Его мог бы совершить широкий блок левых патриотических сил.
LCDR: Вы о чем-то жалеете?
O.С.: Я очень жалею о стране, в которой я родился. Я родился и умру, ощущая себя гражданином большой России.
Беседовал ЖАН-ФЕЛИКС ДЕ ЛЯ ВИЛЬ БОЖЕ
Опубликовано: Le Courrier de Russie. – 2011. – 11 июля.