. Санкт-Петербург
Уважаемые коллеги! Позвольте мне не агитировать Вас за важность науки и образования. Мы друг друга за это агитируем на каждых парламентских слушаниях и на каждой встрече. Вы прекрасно понимаете, что развитие цивилизации будет зависеть от развития науки и образования. Это уже признают практически все — от марксистов до постиндустриалистов, от технократов до “зеленых”. Не случайно, в последнее время английский премьер Тони Блэр повторяет: образование, образование и образование, видимо, не подозревая, что до него уже в России в 1920-ые годы это говорилось. Я не буду Вам повторять фразы чеховского учителя словесности о том, что Волга впадает в Каспийское море, а лошади кушают овес и сено.
Позвольте мне перейти к делу, а делом, с моей точки зрения, являются проблемы законодательства в области образования, которыми я занимаюсь и возможности и пределы законодательного обеспечения развития нашего образования.
Мы живем в парадоксальное время. Не только страна наша парадоксальная, как говорил Чаадаев, но и время парадоксальное. Один из парадоксов нашего времени такой: юридический фетишизм поразительным образом сочетается с юридическим нигилизмом. В самом деле, как только что-нибудь в стране не так, говорят: не те законы или нет законов. Как только законы принимаются, те, кому положено исполнять законы, говорят: законы плохие, мы их исполнять не будем.
Я рискну сказать, что минимально необходимая законодательная база для развития образования в Российской Федерации создана. Минимально необходимая! Там много проблем, много, что называется, дыр, и, тем не менее, минимум необходимого есть. Только за три с половиной прошедших года работы Государственной Думы Президент подписал 17 законов в области образования и науки. Для любого европейского парламента это, я думаю, цифра рекордная.
Кстати сказать, некоторые законы дали некоторые реальные результаты. Позвольте мне привести лишь некоторые примеры. Вы все помните, конечно, печально знаменитый проект реформы образования и печально знаменитое Постановление Правительства № 600. Если бы это было реализовано, стипендиальный фонд был бы сокращен, у преподавателей отняли бы надбавки за ученые степени и звания, у учителей — надбавки за классное руководство, проверку тетрадей и так далее. Удалось, опираясь на действующие законы, добиться отмены в основном этого Постановления.
Россия в 1990-е годы была уникальной страной, где пытались проводить массовую приватизацию образования. Последняя попытка — 1998 год — Правительства Кириенко. Спасибо Союзу ректоров, профессиональным союзам, студенческим профсоюзам, всем, кто с нами на это работал. Удалось этого не допустить, потому что, с моей точки зрения, массовая приватизация образования равнозначна была бы практическому уничтожению системы за три года. Государство немедленно заявило бы: “Вы теперь — частные предприятия или частные организации, работайте, как хотите”. Сейчас то не хотят финансировать, а было бы еще гораздо хуже. Не было года, чтобы Правительство Российской Федерации, по-моему, кроме Правительства Примакова, не вносило в Государственную Думу проекты законов, которые предлагали отмену или сокращение налоговых льгот для образовательных учреждений. Если это удалось сохранить, то это тоже некоторый фактический результат.
Очень трудно работать было с проблемами массовой ликвидации образовательных учреждений. В высшем образовании это не так, но, к сожалении, в системе ПТУ это так и в некоторых других системах, скажем, дошкольного образований. С большим трудом в апреле этого года подписан Президентом закон с длинным названием “О внесении изменений и дополнений в Федеральный Закон “О сохранении статуса государственных муниципальных образовательных учреждений и моратории на их приватизацию” (в просторечии — новая редакция Закона “О моратории”). Обращаю Ваше внимание на этот Закон.
Теперь, коллеги, для того, чтобы закрыть, например, федеральный ВУЗ, Правительству придется спросить мнения или Парламента, или профильного парламентского комитета по этому Закону. Вы понимаете, что получить такое согласие будет не очень просто. Для того, чтобы закрыть школу в селе таком-то, потребуется не только решение главы администрации, но и органа местного самоуправления, выборного органа местного самоуправления. Мы считаем, что это важный Закон, который еще до конца не использован. Если бы нам удалось принять его раньше, может быть, мы от много защитили бы образовательные учреждения.
Я бы привел и другие примеры. Скажем, над студентами в 1997-98 годах висела реальная угроза призыва в армию. Мы не против армии, мы — за. Но мы считаем, что армии нужны образованные парни, а не пушечное мясо. Наша концепция: дать завершить образование, а потом служить в армии. Был такой президентский законопроект, почти одновременно с указом о переходе на профессиональную армию, который предполагал призыв студентов в солдаты. Пришлось работать и с президентской Администрацией, и с Министерством обороны, и с Комитетом по обороне. Вы понимаете, что у военных свои взгляды, в особенности, когда такой законопроект вносит Президент.
Я бы, например, напомнил о том, что с этого года вступила в действие норма закона о высшем образовании, которая предусматривает, что студенческая стипендия должна быть равна двум минимальным размерам оплаты труда. Я бы напомнил, что до 1998 года в ПТУ платили стипендию 4 копейки на новые деньги, а теперь все-таки половину минимального размера оплаты труда. И так далее.
Позвольте сделать несколько реплик по поводу выступлений, которые здесь были.
Федеральная программа развития образования. Если бы сейчас бы 1992 год, когда принят был Закон “Об образовании”, я бы согласился со всем, что сказано критического в адрес федеральной программы развития образования и сделал бы еще гораздо больше замечаний. Но сейчас 1999-й. Под эту федеральную программу в бюджет 2000-го года заложено полтора миллиарда рублей реальных инвестиций. Коллеги руководящих ВУЗов прекрасно понимают, что это такое. Поэтому мы считаем, что программу надо принимать. Мы ее будем дорабатывать, естественно, между первым и вторым чтениями. Но, знаете, бывают такие ситуации, когда непопулярный классик говорил: каждый шаг практического движения важнее дюжины программ. Полтора миллиарда важнее тех действительных недостатков, которые есть в федеральной программе. Будем ее дорабатывать, но деньги терять нельзя.
Двенадцатилетка. Позиция нашего Комитета заключается в следующем: стратегически правильно говорить о переходе на двенадцатилетнее образование. Весь мир или, по крайней мере, значительная часть государств мира, но богатых государств, на двенадцатилетку переходят, но мы жестко настаиваем, что на нее можно переходить только тогда, когда будет решен целый круг проблем: армия, неравенство прав граждан, деньги. Если будет такая ситуация, когда все учатся 10 лет, а потом только отобранные учатся в старших классах 11-12 лет, так называемый предуниверсарий, то это мы закладываем социальное неравенство, а оно у нас в стране сейчас выше черты национальной безопасности. Это все говорят, политики разных направлений, в том числе даже международные организации нам указывают на неравенство прав граждан в области образования. Мы это понимаем. Двенадцатилетка потребует денег, что бы там ни говорили. Надо подумать, куда в первую очередь тратить деньги — на двенадцатилетку или, может быть, на зарплату ныне существующим преподавателям, работникам образования и т.д., и т.д.
Повторяю: стратегически мы “за”, но при условии не раньше, чем будет решен целый круг проблем. Я назвал только некоторые. На самом деле их гораздо больше.
Трудоустройство. В законах, в т.ч. в Законе о молодежи, уже сейчас прописано квотирование рабочих мест, в т.ч. для молодых специалистов. Но этот Закон, как и многие другие в России, не действующий. Я думаю, что нам надо добиваться принятия соответствующих постановлений Правительства, которые бы “запустили” в действие нормы закона, предусматривающие квотирование рабочих мест для молодежи и молодых выпускников.
Несогласованность законодательства. Сказать в порядке самокритики честно: да, это самый больной вопрос в деятельности Комитета. Осмелюсь сказать, собственно Закон “Об образовании” вышел очень неплохо. Что касается сопутствующих законов, здесь есть проблемы. И, тем не менее, я хотел бы обратить внимание коллег вот на что. В Законе о введении в действие Бюджетного кодекса (у меня его с собой нет, я цитирую по памяти) записана норма, которая звучит примерно следующим образом: действующие нормы федеральных законов в области образования и науки после введения Бюджетного кодекса сохранят, принятые до введения в действие Бюджетного кодекса, сохраняют свою силу. Он не отменяет нормы, касающиеся бюджетного законодательства, содержащиеся в законах об образовании и науке. Имейте это в виду и опирайтесь, пожалуйста, на эту запись в Законе о введении в действие Бюджетного кодекса.
Довольны ли мы результатами работы нашего Комитета? Конечно, нет. Есть, по крайней мере, три причины низкой эффективности законодательной работы в России вообще, которые бы я Вам назвал в порядке возрастания важности.
Первая, но самая неважная причина — состав Государственной Думы. Мы в последнее время провели очень интересную, с нашей точки зрения, работу собственно по моей инициативе. Мы посчитали результаты голосований по всем ключевым законам и законопроектам в области образования за прошедшие три года (точнее, с января 1996 по январь 1999 г.). Более 18 ключевых законопроектов, более 40 голосований. Считали среднее арифметическое. Результаты голосований получились довольны интересные. Называю Вам их без комментариев.
Фракция Компартии Российской Федерации — 84 % (я округляю),
Аграрная депутатская группа — 73 %,
группа “Народовластие” (в которой я работаю) — 66,5 %,
фракция ЛДПР — около 64,5,
фракция “Яблоко” — 56 %,
группа “Российские регионы” — 49 %,
фракция “Наш дом — Россия” — 43 %,
независимые депутаты — 25 %, но там трудно как-то это идентифицировать по политической ориентации, потому что есть разные люди,
средний по Думе – 62.
То есть Вы понимаете, что при другом составе Государственной Думы мы могли бы чаще преодолевать вето Президента.
Вторая причина касается распределения системы власти в России. Скажу прямо: работать приходилось в условиях, во многом напоминающих вредное производство. Из всех законов и законопроектов в области образования Президентом не отклонялся только один — новая редакция Закона “О моратории”, которую я Вам называл. Все остальные законы судите сами: первая редакция Закона “Об образовании” — президентское вето, вторая редакция Закона “Об образовании” — два президентских вето, Закон “О высшем и послевузовском профессиональном образовании” — два президентских вето, Закон “О государственной поддержке начального профессионального образования” — два президентских вето, Закон “О выплате пенсии за выслугу лет для работников образования” (я его упустил, когда говорил о достижениях) — президентское вето, Закон “Об образовании лиц с ограниченными возможностями здоровья (специальном образовании)”, где речь идет о детях-инвалидах и не только детях, и не только инвалидах — два президентских вето, последнее — на согласованную редакцию Закона. Я могу продолжить, но, наверно этого хватит.
Нам очень часто приходилось преодолевать вето Президента, и не всегда хватало голосов в Государственной Думе. Конечно, при другом распределении власти в Российской Федерации между Парламентом и Президентом эффективность работы была бы существенно выше.
Кстати, здесь есть вопрос о судьбе президентского Указа, о котором мы уже говорили, от 29 марта 1996 года, в котором шла речь о пенсиях для преподавателей. Как только этот Указ был издан, мы направили запрос в Правительство Российской Федерации, получили ответ из Минфина, что они рекомендуют Президенту этот Указ отменить. Указ, как Вы знаете, был приостановлен, но в настоящее время срок приостановки Указа президентского закончился. Я думаю, что мы опять направим соответствующий законопроект и запрос в Правительство Российской Федерации. Мы бы Вас очень просили поработать с вашими депутатами Государственной Думы и с вашими членами Совета Федерации для того, чтобы мы получили поддержку в этом вопросе от Государственной Думы.
Третья причина — нынешний курс экономической политики, при котором отдельно взятое образование спасти невозможно. До тех пор, пока страна вывозит не знаю точно, сколько миллиардов долларов в год (депутат Государственной Думы Сергей Глазьев говорит: миллиард в месяц, т.е. 12 в год; крупный английский лейборист Джон Росс — 20 миллиардов в год; а зарубежные газеты доводят цифру иногда до 30 миллиардов долларов в год). Вы понимаете, что одного этого достаточно для того, чтобы решить проблемы и образования, если бы эти деньги “вертелись” здесь, соответственно, с них собирались налоги и так далее. Не только образование, но и социальная сфера в целом могла бы подняться до более или менее приличного уровня.
Означает ли это, что мы собираемся все списать на объективные трудности? Нет. Мы не собираемся складывать руки, мы помним известное выражение о том, что каждый должен нести свой крест. Мы пытаемся в пределах наших возможностей решить вопрос, разрабатывая проект российской национальной доктрины образования.
В чем ключевые идеи доктрины? Без обсуждения он приниматься не будет. Сейчас создана правительственная комиссия и даже Путин (Председатель Правительства – прим. ред.) ее возглавил. Ну, дай Бог, чтобы это пошло на пользу проекту, который мы разработали. В нем две ключевые идеи, если не говорить о частностях.
Первая заключается в том, что образование пора перестать рассматривать как сферу, которой дают. Образование — это сфера, в которую вкладывают. Все серьезные зарубежные экономисты, кстати, и наши отечественные утверждают: образование — это сфера долгосрочных инвестиций, а не сфера растраты ресурсов. Я посмотрел недавно статьи Егора Тимуровича Гайдара в 1987 году в журнале “Коммунист”, и он признавал, что вложения в образование в долгосрочной перспективе определяют будущее нации.
Вторая ключевая идея заключается в том, что, если мы хотим повысить реально отдачу от законодательства, нам мало просто принимать законы в области образования и даже прописывать механизмы реализации этих законов, как мы, например, делали это в Законе “О порядке определения размеров средней ставки… для работников образования”. Нам нужно касаться не только вопросов собственно образования, но и всех сопутствующих вопросов, прежде всего, вопросов экономической политики.
К сожалению, вопросы экономической политики, такая социальная политика, когда люди с высоким образованием получали бы достаточно высокую заработную плату, такая информационная политика, когда средства массовой информации помогали бы всем нам воспитывать нормальное молодое поколение, а не наоборот — это всё необходимые условия эффективности образовательной политики.
Уважаемые коллеги, я с тревогой хочу сказать о том, что в последнее время мы боимся, как бы в связи с предвыборной борьбой эта хорошая, с нашей точки зрения, и объединяющая идея национальной доктрины образования не утонула в партийной борьбе. Мы с удовольствием сотрудничали с депутатами фракции “Яблоко” в нашем Комитете, например, и готовы продолжать это сотрудничество, но появилась альтернативная программа “Яблока”, которая во многом рассматривается как альтернатива национальной доктрине образования. В программе много хорошего: зарплату повышать, зарплату платить, нормативное финансирование — стопроцентно согласны. Но это все давно прописано в действующем законе. Меня беспокоят, пожалуй, две новые идеи.
Одна новая идея — своеобразная трактовка причин кризиса в образовании. Вы помните, как на Съезде ректоров было заявлено, что в образовании кризиса нет, есть кризис государственной политики в отношении образования. И, тем не менее, я читаю в программе: “Не столько экономические трудности страны, сколько отсутствие правовой базы и финансовых механизмов определяют тяжелейшую ситуацию в отрасли”. Коллеги, я не могу согласиться, что, если мы примем еще 10 законов и Президент их подпишет, если мы по-другому начнем делить деньги, которые сейчас “зависли” в образовании, а финансирование образования сократилось примерно в 8 раз в реальном исчислении по сравнению с прошлым периодом, то мы решим наши проблемы. Мне кажется, надо прямо сказать, что главная проблема все-таки — проблема финансирования.
Вторая идея — предложение перейти на функциональную грамотность. Нет слов, важная вещь. Наше образование должно быть практически направленным, но у нас другие традиции. Мы стремимся к тому, чтобы образование было не только практически направленным, но и было фундаментальным, чтобы было какое-то воспитание, чтобы была духовность. Не кто-нибудь, а химик Менделеев говорил, что знание без воспитания — меч в руках сумасшедшего. Мы будем рады, если на самом деле мы получим законопроект об обеспечении конституционных прав граждан в области образования в Российской Федерации. Пока мы такого проекта не получали.
Я бы только хотел обратить Ваше внимание, что надо Конституцию менять, 43-ю статью, потому что в ней записаны несусветные вещи: бесплатные бесконкурсные детские сады и бесплатные бесконкурсные техникумы, но зато не гарантируется бесплатная старшая школа и не гарантируются бесплатные ПТУ.
Мы с удовольствием приглашаем всех, вне зависимости от политических ориентаций, к работе над национальной доктриной образования и другими нашими законами. Мы считаем, что образование — проблема общенациональная. И даже, когда мы перед выборами делимся на партии и блоки, надо не забывать, что главное — мы все принадлежим к партии образования.
Я хочу сказать, что много есть великих, которые говорили о важности образования, но, может быть, лучше всех об этом сказал известный французский поэт Беранже: знание — это не только сила, но и свобода. Я думаю, что только вместе, объединяя усилия, а не разделяясь, мы сможем обеспечить свободу для образования и реальное образование для свободы нашей страны.
Спасибо!