. Москва. Государственная Дума
Уважаемые коллеги! Мне поручено от имени Комитета по образованию и науке подвести итоги сегодняшней дискуссии. Написав довольно длинный текст, я решил обратить к самому себе предложение по возможности экономить время, а потому собираюсь не зачитывать его целиком, но пересказать лишь некоторые основные положения.
Чтобы вам не было скучно, хочу специально заострить тему и сформулировать ее так: “Законодательное регулирование экономики образования как идеологическая проблема” — не больше и не меньше!
Остановлюсь на трех вопросах.
- Деньги для образования. Что важнее понять: где их взять или как поделить?
- Что считать критериями эффективности экономических механизмов в сфере образования?
- Каковы цели использования этих экономических механизмов?
Рискну сказать: ответы на эти вопросы современной образовательной политики неудовлетворительны. Правительство, похоже, действует по известному принципу Райкина: вы нас хотите поставить в тупик своими вопросами, а мы вас поставим в тупик своими ответами! Говорю: именно Правительство, а не Министерство образования, поскольку, во-первых, финансирование образования определяется именно политикой Правительства в целом, а во-вторых, реформами образования в России почему-то все время пытается руководить Министерство экономики, нарушая принцип известной басни о том, что пироги не должен печь сапожник.
При этом мы все время слышим, что приближаемся к цивилизации. Однако международные исследования показывают, что по многим показателям мы от нее удаляемся.
1
После окончания экономического кризиса и начала оживления экономическая составляющая образовательной политики приобретает все более ярко выраженный идеологический характер. Если прежде существовали крайне сомнительные, но хотя бы формальные основания говорить, что денег в стране нет и поэтому надо мириться с катастрофическим недофинансированием образования, то теперь, когда деньги появились, вопрос о том, как их потратить, явно зависит от государственной идеологии.
Ни для кого не секрет, что в 1990-е годы в России произошло резкое, я бы сказал – обвальное, сокращение финансирования образования. По нашим оценкам, с 1990 по 1998 год в реальном исчислении финансирование сократилось не менее чем в 8 раз, в том числе заработная плата начинающего учителя — примерно в 7 раз, заработная плата профессора — по меньшей мере, в 4-5 раз.
Мы высоко ценим работу Министерства образования над федеральными бюджетами последних лет, считаем, что ситуацию удалось изменить к лучшему и готовы работать дальше. Но прекрасно понимаем, что рост бюджета, которого мы добились совместно с Министерством в последние годы, отнюдь не компенсирует тех потерь, понесенных образованием в 1990-1998 гг.
Остается только удивляться, что на протяжении всех этих лет люди, называющие себя реформаторами, постоянно говорили нам, что денег для образования взять негде и следует научиться оставшиеся делить по-другому!
Откройте “Программу углубления экономических реформ” Гайдара-Ясина 1992 года. Ключевая позиция программы в сфере образования — образовательный ваучер.
Откройте постановление премьера Кириенко от 17 июня 1998 года № 600. Идеология все та же: часть денег у образования отнять (по федеральному бюджету — примерно четверть), а оставшиеся по-другому поделить.
В этом смысле последние программы реформирования (или модернизации) образования, конечно, лучше того, что было в 1990-е гг. Лучше — хотя бы потому, что они предлагают не отбирать, но добавлять деньги образованию.
Однако я не могу согласиться с теми, кто сегодня повторял, как заклинание:
- бюджетных денег на образование нет и никогда не хватит;
- нет ни одной страны, которая полностью или в основном финансирует образование из бюджета.
На самом деле такая страна есть — она называется Германией. Мы не раз встречались с президентом немецкой конференции ректоров и членами германского парламента. Мы точно знаем, что по внедрению рыночных механизмов мы Германию давным-давно догнали и перегнали. Немецкие коллеги нам не раз говорили, что по этой части мы, пожалуй, перестарались. Как известно, Германия — страна с рыночной экономикой, но это социальная рыночная экономика, а не дикий капитализм, как в России. Аналогичным образом и во Франции даже высшее образование на 85-90 % финансируется за счет бюджета.
Когда я слышу, что в стране нет денег на то, чтобы финансировать образование, то нисколько не сомневаюсь, что это либо обман, либо самообман. Вот лишь несколько аргументов.
Позиция первая. Бюджет 2002 года — профицитный, причем профицит бюджета составляет около 100 миллиардов рублей. Какой сделать выбор: оставить бюджет профицитным или же профинансировать, например, то же самое образование — это не вопрос экономики, это вопрос идеологии.
Позиция вторая. Откройте Послание Президента России Федеральному собранию от 8 апреля сего года. Президент, наконец, произнес именно то, что мы говорили уже 12 лет: каждый год из Российской Федерации за рубеж вывозится не менее 20 миллиардов долларов. Казалось бы, после этого Президент стукнет кулаком по столу и заявит: “Всё, хватит, нужно применить те же меры, которые Франция, Италия и другие страны применяли в период кризисов для того, что резко ограничить вывоз капитала из страны”. Вместо этого через Государственную Думу Правительством и президентской Администрацией “продавливается” закон, который вывоз капитала из России облегчает! Причем закон принимается сразу в трех чтениях.
И после этого нам говорят, что в стране нет денег! Но разве свобода олигархов и “новых русских” вывозить за границу половину федерального бюджета (а в недавнем прошлом – и целый федеральный бюджет) не означает для начинающего учителя “свободу” получать 30 долларов в месяц? И разве действия властей не показывают, чью свободу они считают важнее?
Позиция третья. В свое время были опубликованы расчеты “команды” Мартина Шаккума — теперь депутата Госдумы. Согласно этим данным, в Советском Союзе, который мы во многом справедливо критиковали за обширную бюрократию, расходы на управленческий аппарат составляли 1 процент консолидированного бюджета. В России же, где демократия “победила полностью и окончательно”, аналогичные расходы составляют 8 процентов бюджетов всех уровней. И это тоже вопрос не экономики, но идеологии: на что государство считает нужным в первую голову тратить деньги.
2
Говоря о критериях эффективности экономических механизмов в образовании, не побоюсь тривиальности в духе чеховского учителя словесности и скажу: главный критерий может быть лишь один — это качество образования, которое получают наши сограждане. Ничего нового здесь нет.
Недавно мне довелось встретиться с Майклом Барбером, советником британского премьера Тони Блера по вопросам образования, а год назад — с Дэвидом Бланкетом, тогда министром образования Великобритании, а ныне министром внутренних дел. Оба утверждали, что главным критерием эффективности образовательных реформ в Великобритании признается качество образования, которое получают студенты или школьники. Все остальное рассматривается как средство.
Посмотрим с этой точки зрения на результаты отечественных реформ последних лет. Недавно проведены очередные сравнительные международные исследования способности школьников понимать письменный текст. Мне еще не приходилось видеть официальных результатов, поэтому ссылаюсь на информацию радио “Свобода”. Если 15 лет назад российские (тогда — советские) школьники по способности понимать письменный текст были в числе мировых лидеров, то последнее исследование показало, что они сильно отстают по этому показателю от школьников развитых стран. Хочу спросить: что же это за реформы, от которых становится хуже? Не надо думать, что можно до бесконечности не кормить лошадь, и при этом надеяться, что она будет быстрее бегать, как в известной истории с цыганом. Нельзя думать, что можно до бесконечности не финансировать образование и при этом повышать его качество.
Точно так же мои британские коллеги удивлялись, почему вместо того, чтобы обсуждать, чему и как учить детей, в России постоянно обсуждают, сколько лет их учить — 10, 11 или 12.
Думаю, и в вопросе о финансировании образования происходит подмена тезиса. Вместо того, чтобы спросить: куда исчезли деньги для образования и где их взять, нас все время втягивают в дискуссию: как то, что осталось, по-другому поделить.
Слов нет: распределительные механизмы тоже важны, но, как говорил тот же Аркадий Райкин, чтобы приготовить рагу из зайца, нужно, по меньшей мере, иметь кошку.
3
В зависимости от того, что признается главной целью регулирования экономических механизмов в образовании, в современном обществе возможны две основные стратегии:
- либеральная — дать всем организациям и гражданам, всем участникам образовательного процесса как можно больше свободы выбора, а затем предоставить их самим себе, полагаясь на рыночные механизмы;
- социальная (если угодно, социалистическая) — стремиться обеспечить не только равные права, но и равные возможности получения образования для всех граждан. В свою очередь для этого необходимо создать систему государственной поддержки в период получения образования для лиц из семей с низкими доходами, детей-сирот, инвалидов и т.п.
Рискну утверждать и берусь доказать: современной российской экономической политике, в т.ч. в отношении образования, не достает ни подлинной социальности, ни даже подлинного либерализма.
Начну с последнего.
Здесь много раз задавали вопрос по поводу налоговых льгот, причем совершенно справедливо. Не надо только думать, что для Комитета это новая проблема. Мы не только хорошо ее знаем, но и, как могли, боролись за сохранение налоговых льгот для образовательных учреждений и по НДС, и по налогу на прибыль. Но в чем парадокс? Мы много раз слышали во всех эфирах, что различие между левыми и правыми в экономической политике состоит в следующем: левые якобы пытаются “делить рыбу”, а правые каждому “дают удочку”, чтобы он сам мог эту “рыбу поймать”. Посмотрим, однако, как эта красивая идея реализуется на практике.
На протяжении 1990-х годов наше псевдолиберальное правительство многократно предлагало отменить или сократить налоговые льготы для образовательных учреждений, а Государственная Дума, которую в 1996-99 гг. постоянно называли прокоммунистической, упорно эти налоговые льготы сохраняла. Теперь Государственная Дума третьего созыва, голосующая за все предложения Правительства без разбора, льготы по налогу на прибыль для образовательных учреждений уже отменила. Потери составят, по нашим скромным оценкам, 7-9 млрд. рублей.
Накануне РОСРО (Российский совет по развитию образования), куда входят и присутствующие депутаты различных фракций, дважды принимал решение сохранить налоговые льготы для образования. А теперь посмотрите, как голосовали депутаты 22 июня 2001 г. за поправку № 420 Мельникова, Смолина, Явлинского, Шишлова к законопроекту второго чтения “О внесении изменений в часть II Налогового кодекса РФ, отмене или внесении изменений в некоторые другие законодательные акты РФ о налогах”. Эта поправка предусматривала сохранение действовавших льгот:
фракция КПРФ +94,1 %,
“Яблоко” +88,9 %,
Агропромгруппа +79,1 % (в этой группе я работаю, обычно она бывает второй по результатам голосования в поддержку образования, но сей раз лишь — третья),
“Российские регионы” +46,7 %,
“Народный депутат” +37,3 %,
“Отечество — вся Россия” +15,4 %,
“Союз правых сил” +2,6 % (это голос Ирины Муцуовны Хакамады, остальные депутаты в голосовании не участвовали),
ЛДПР — 0,
“Единство” -10,9 %.
При этом голос, отданный за поправку, мы оценивали в +1, голос против -1, те же, кто не принимал участия в голосовании или воздержался, получили 0.
Я абсолютно согласен с Александром Изотовичем Адамским в том, что это голосование “угробило” (извините за непарламентское выражение) идею попечительских советов, которую я целиком поддерживаю, как вообще самоуправленческие начала в системе образования. Хорошо бы опубликовать эти результаты и спросить фракции Государственной Думы, не поддержавшие поправку, почему они вредят образованию!
Но при этом представители Правительства и доминирующие в Бюджетном комитете правые и правоцентристы нам говорили: все теперь поставлены в равные условия на рынке, и в этом состоит громадное достижение. В ответ мне приходилось задавать вопрос: какое может быть равенство на рынке между водочной компанией и школой, табачной компанией и больницей, Газпромом и Большим театром, инвалидами и “новыми русскими”?
К сожалению, это уже не первый случай, когда стереотипы самого примитивного “казарменного” коммунизма используются для того, чтобы ввести в России самый дикий “бандитский” капитализм!
Аналогичной была и ситуация по вопросу об отмене лицензирования в системе образования. Как мы ни объясняли нашим коллегам из проправительственных фракций и “Союза правых сил”, что отмена лицензирования приведет, с одной стороны, к утрате образовательными учреждениями оставшихся налоговых льгот, а с другой — к тому, что любая тоталитарная секта сможет на законном основании открывать учреждения дополнительного образования детей, расклад результатов голосования по фракциям был примерно таким же, как и по налогу на прибыль. Правда, в этом случае нам удалось набрать 226 голосов за поправку Комитета — ровно столько, сколько необходимо, чтобы она прошла!
А вот пример того, как странно понимается нашим правительством социальная направленность образовательной политики. От имени Комитета мы неоднократно заявляли, что поддерживаем идею введения академических и социальных стипендий в России. Академическая стипендия досталась нам от советского периода, когда уровень неравенства был очень низок, как форма поощрения хорошей учебы. Но теперь Россия по уровню социального неравенства догнала и перегнала все развитые страны и многие развивающиеся. Поэтому социальные стипендии как форма поддержки в период обучения студентов из семей с низкими доходами абсолютно необходимы.
Но при этом еще на парламентских слушаниях в марте 2001 г. мы жестко настаивали на целом ряде условий, среди которых наиболее важными являются следующие:
- те, кто получал академические стипендии, должны сохранить это право;
- размер социальной стипендии должен увеличиваться и приближаться к прожиточному минимуму. Именно на эти цели необходимо направлять основную часть дополнительных средств стипендиального фонда;
- поэтому вводить систему академических и социальных стипендий имеет смысл лишь при одном условии — если стипендиальный фонд будет резко увеличен.
На парламентских слушаниях в марте 2001 г. представитель Правительства О.В. Самарина (начальник Управления социально-демографической политики и развития социальной защиты Минтруда России – прим. автора) официально заявила, что стипендиальный фонд в 2002 г. предполагается увеличить в полтора раза, а расчетную стипендию, соответственно, с 200 до 300 рублей. Помимо этого, каждому студенту обещали еще 60 рублей в виде компенсационных выплат на питание, предусмотренных законом.
Однако, по нашей информации, один из членов РОСРО, претендующий на определение стратегии образовательной политики, позвонил Герману Грефу и высказался в том смысле, что тратить деньги на увеличение стипендиального фонда бессмысленно, ибо для студента, который ездит на занятия на “Мерседесе”, стипендия ничего не значит.
Действительно, по социологическим данным, в России более 60 % студентов — это выходцы из менее чем 25 % населения, составляющих высший и средний классы. Однако более трети студентов представляют так называемый низший класс и явно нуждаются в стипендии. Не забудем, кроме того, что российский средний класс в долларовом исчислении в развитых странах также, скорее всего, отнесли бы к бедным. Поэтому мы специально выносили на голосование Государственной Думы вопрос о возвращении 4,5 млрд. рублей в бюджет для увеличения стипендиального фонда. Привожу результаты голосования по моей поправке № 128 19 октября 2001 г. (как раз в Лицейский день) — результаты, обсчитанные по описанной системе:
Агропромышленная группа +100 %,
КПРФ +97,6 %,
независимые депутаты +50 %,
“Российские регионы” +33,3 %,
“СПС” +10,5 %,
“Яблоко” +5,9 %,
ОВР +2,2 %,
“Народный депутат” 0,
ЛДПР 0,
“Единство” -73,5 %.
Комментарии, думаю, излишни.
Теперь в бюджете 2002 г. стипендиальный фонд увеличен, если мне память не изменяет, всего на 4,7 %, а студенты на недавней встрече задавали мне вопрос: не провоцируют ли их специально Правительство и Государственная Дума на акции протеста?
Хочу повторить нашу общую с председателем Комитета И.И. Мельниковым позицию о том, что проект модернизации образования, принятый Государственным Советом в конце августа и взятый Правительством за основу 25 октября, среди всех официальных проектов, которые мы видели в последние годы, — действительно лучший. Дай Бог, чтобы его не “вычистили” при подготовке к окончательному принятию, как это произошло с российской национальной доктриной образования, из которой убрали практически все серьезные нормы, касающиеся финансирования.
Но вместе с тем, мы хорошо знаем, что продолжаются работы по тем позициям Плана действий Правительства, с которыми мы не можем согласиться.
Большинство членов Комитета по-прежнему выступают против введения государственного именного финансового обязательства (именного образовательного ваучера) в увязке с результатами единого экзамена и против изменения статуса государственных образовательных учреждений на организации.
Во многих странах есть единый экзамен. Но мне не известна страна, где бы его результаты были впрямую увязаны с пресловутым ГИФО. Выступая здесь коллега — ректор из Чечни — поддержал идею ГИФО, однако он не понимает, что прежде всего из Чечни студенты и разбегутся, как только эта система будет введена. Причем как раз в Московский университет. Но дело даже не в этом.
Международные организации, которые сначала учили нас, как следует проводить реформы в образовании, теперь нас же упрекают за то, что уровень неравенства прав граждан в этой области превысил все допустимые пределы. Почитайте, коллеги, доклады Организации экономического сотрудничества и развития. Но хуже всего, что эти упреки справедливы.
Ослабит ли ГИФО неравенство прав в области образования или усилит? Мой ответ однозначен: усилит. К единому государственному экзамену будут нанимать репетиторов точно так же, как и сейчас — к экзаменам в вузы. Только цена этого экзамена будет намного выше, поскольку зависит от него слишком многое, а пересдать экзамен можно только на следующий год, причем за деньги. Естественно, кто наймет лучших репетиторов, тот и будет иметь в среднем лучшие результаты по единому экзамену. Я не говорю уже о возможностях подкупа комиссий, использования связей и т.п., которые и сейчас есть у людей с высокими доходами и должностями, и которые, разумеется, сохранятся.
В результате люди с высокими доходами, как правило, будут учить своих детей бесплатно, а людям с низкими доходами чаще всего придется за образование доплачивать или платить целиком! Те, кто говорят, что таким путем мы “догоняем цивилизацию”, обманывают либо себя, либо других. Чтобы в этом убедиться, достаточно взглянуть на британский опыт.
В Британии выпускники школ тоже сдают единый экзамен. Но после этого бесплатно учатся не те, кто лучше всех его сдал, а те, кто набрал определенное количество баллов, но имеет в семье низкие доходы. Конечно, будучи “отмороженным” радикалом, можно сказать, что в Британии слишком много социализма, что Тони Блер начитался Владимира Ленина и поэтому повторяет: образование, образование и еще раз образование! Не предлагаю буквально копировать британский опыт, но предлагаю понять: их система нацелена на ограничение неравенства возможностей в образовании; наше ГИФО — на усиление неравенства этих. И с этим я никогда не соглашусь.
Точно так же большинство членов Комитета выступают против замены статуса образовательных учреждений на организации. Сегодня мы в очередной раз слышали, будто бы Закон “Об образовании” не дал образовательным учреждениям достаточной свободы. Но ситуация прямо обратная: этот Закон был, вероятно, даже слишком либеральным для своего времени и дал образованию больше свободы, чем оно могло “переварить”. Напротив, именно Бюджетный кодекс “связал” образовательные учреждения “по рукам и ногам”. А кто “продавливал” его через Государственную Думу? Разве не Правительство и либеральные фракции? Теперь они же предлагают нам изменить статус учреждений на организации! Результат будет следующий.
Напомню, что сейчас все, какие есть, скромные завоевания в области образовательного законодательства, установлены для тех, кто работает или учится в учреждениях: отсрочка от военной службы — для студентов образовательных учреждений; пенсия за выслугу лет — для работников школ и других учреждений образования для детей; стипендии и социальные гарантии — для студентов высших образовательных учреждений; нормы по заработной плате, которые не исполняются, но в законе существуют — для работников образовательных учреждений. Наконец, запрет на приватизацию в сфере образования, который я считаю главным достижением законодательства 1990-х годов, распространяется именно на учреждения. Как только мы учреждения заменяем на организации, на всем этом можно ставить крест!
Получается следующий парадокс: сначала нам, “продавливая” через Государственную Думу Бюджетный кодекс, устроили головную боль, а теперь предлагают лечить эту головную боль гильотиной!
В отношении экономических механизмов в системе образования мы стоим на точке зрения действующих законов в области образования. Хочу подчеркнуть, что российский Закон об образовании 1992 года был в достаточной мере и либеральным, и социальным. Он был, быть может, даже более либеральным, чем позволяло время: нормативное финансирование образования; освобождение от всех налогов и платежей при условии использования денег на цели образовательного процесса в данном учреждении; возможность зарабатывать деньги и широкое право оперировать ими, в т.ч. на внебюджетных счетах; значительные академические свободы – все это составляет полный набор элементов либеральной образовательной политики в хорошем смысле — на уровне лучших образцов в западных странах.
Вместе с тем закон был в высокой степени социальным, создавал социальные гарантии для образования: требование выделять не менее 10 % национального дохода на нужды образования (около 7 % валового внутреннего продукта) и не менее 3 % расходной части федерального бюджета — на высшее образование; индексация расходов на образовании в соответствии в темпами инфляции; общедоступность и бесплатность полного среднего образования; бесплатность на конкурсной основе высшего образования и норматив об обучении не менее 170 студентов на 10 тысяч населения за счет федерального бюджета; возможность получения повторно бесплатного высшего образования в особых случаях; установление средних ставок в образовании не ниже средней заработной платы в промышленности, а для профессорско-преподавательского состава ВУЗов — не ниже двух средних заработных плат в промышленности; субсидии на книгоиздательскую продукцию для педагогических работников — все это механизмы социальной защиты образования, которые в случае исполнения закона гарантировали возможность его высокого качества.
Хочу отреагировать на вопросы и замечания, которые здесь были сделаны.
Говорят, Закон об образовании не содержал нормативного финансирования и потому в образовании так плохо с деньгами. Извините за прямое обращение, уважаемая Любовь Николаевна (Глебова — заместитель председателя Комитета от СПС), но настоятельно рекомендую прочесть статьи 5, 41, 29-31 закона. Там нормативное финансирование есть.
Более того, закон содержит и положение о субсидиарной ответственности субъекта федерации по отношению к местному самоуправлению: согласно закону, если у муниципалитета не хватает денег в бюджете, субъект федерации обязан помочь ему обеспечить реализацию права граждан на образование.
По поводу замечания о том, что Закон об образовании ограничивает возможности государственных ВУЗов зарабатывать деньги. Действительно, он устанавливает 25-процентную квоту для платных учебных мест, но лишь по специальностям “юриспруденция”, “экономика и менеджмент”, “государственное и муниципальное управление”. По другим специальностям ограничения не установлены. Более того, совместно с Министерством образования мы подготовили проект закона, который расширяет возможности платного набора в государственных ВУЗах и техникумах и по этим специальностям. Однако мы получили отрицательное заключение Правительства, в котором нас упрекают в попытке ограничить права граждан на образование! Поразительно, но факт: оказывается отменить ограничения на платное образование — это хорошо, а вот уменьшить эти ограничения нельзя, поскольку это якобы нарушает права граждан!
Уважаемые коллеги! Еще раз выскажу непопулярную точку зрения: не надо делать профессоров государственными служащими — не надо! Свободу преподавания отберут (госслужащие не имеют тех академических свобод, которые предоставлены профессорам), а дадут ли деньги — это еще не известно. Говорил уже неоднократно, в т.ч. на съезде ректоров, и повторю здесь: надо не превращать профессоров в госслужащих, а приравнять их по социальным гарантиям, равно учителей и других педагогических работников.
Здесь ставили вопрос о пенсиях для вузовских преподавателей. Напомню, что еще в 1996 году Президент Ельцин издал предвыборный указ о том, чтобы пенсии для них устанавливались не ниже 80 % от заработной платы по основному месту работы. Указ не выполняется, однако, насколько помню, его забыли отменить.
Кстати, хотел бы заметить для тех, кто представляет общее образование, что с большим трудом удалось изменить позицию Правительства в отношении пенсии за выслугу лет. Прежде нам предлагали передать финансирование этих пенсий профессиональным пенсионным системам, однако никто не объяснил, на какие деньги учителя будут такие системы создавать. Теперь удалось сохранить пенсии за выслугу лет за счет бюджета. Считаю это крупным достижением последнего времени.
Несколько слов о профсоюзном законе. Выступление уважаемого Владимира Серафимовича Павлихина (заместителя председателя ЦК профсоюзов работников образования и науки) меня немного удивило. Я много раз заявлял, что этот закон поддерживаю. Много раз звонил руководителю профсоюза и говорил ему: “Если хотите, мы готовы немедленно внести этот закон в Государственную Думу, но нужно четко понимать, что Президент его отклонит”. Мне отвечали: “Нет, пока не надо, мы работаем с Правительством”. Теперь же нас упрекают за то, что тянем время. Повторяю еще раз: готов внести закон через неделю, но он имеет шансы пройти только в одном случае — если его внесет Правительство или Президент. В законе есть формальное несоответствие Конституции, которое не прощается депутатам, но прощается исполнительной власти.
Кстати, здесь говорили о мнимом несоответствии Закона об образовании Гражданскому кодексу. Еще раз обращаю ваше внимание, уважаемые коллеги, на пункт 3 статьи 120 ГК. Он говорит о том, что особенности статуса учреждений могут устанавливаться специальными федеральными законами. Поэтому Закон об образовании не противоречит Гражданскому кодексу, но как раз, наоборот, реализует его 120 статью.
Мы часто слышим: давайте будем по каждому поводу проводить эксперименты. А у меня возникает другое желание: давайте проведем главный эксперимент хотя бы в одном субъекте федерации, например, в моей родной Омской области — давайте исполним в полном объеме закон Российской Федерации “Об образовании”. Может быть, других экспериментов и не потребуется?
Несколько слов о законодательном “портфеле” нашего Комитета. Здесь уже говорили, что депутатами различных фракций внесен согласованный проект закона о государственном образовательном стандарте.
Недавно Госдума в первом чтении приняла закон, который запрещает сокращать бесплатные учебные места в высших и средних профессиональных образовательных учреждениях в расчете на 10 тысяч населения. Я обращаю внимание уважаемого Григория Артемовича (Балыхина, заместителя Министра образования – прим. ред.) на то, что действующие законы содержат не только норматив о 170 студентах на 10 тысяч населения, но вообще запрещают сокращать финансируемые из бюджета учебные места в высших учебных заведениях (статья 2 Федерального закона “О высшем и послевузовском профессиональном образовании”). Есть сейчас 192 студента на 10 тысяч населения и ниже быть не может. То, что принято Госдумой в 1-м чтении, лишь распространяет эту норму на среднее профессиональное образование.
Нами подготовлены поправки к Закону об образовании, направленные на поддержку начального профессионального и среднего профессионального образования. Есть аналогичные законопроекты, касающийся общего образования, статуса педагогических работников и т.п.
Наконец, подготовлен проект закона о дистанционном образовании. В планах комитета много других предложений и законопроектов.
Председатель Комитета И.И. Мельников и я не раз говорили, что предложения по модернизации образования, рассмотренные на Госсовете и на заседании Правительства 25 октября 2001 г. — это лучший из правительственных документов последнего десятилетия. Однако никто не может гарантировать, что его не постигнет судьба Национальной доктрины образования, которую Минфин и Минэкономики “отредактировали” таким образом, что даже разработчикам узнать было трудно.
Считаю, что любая программа модернизации российского образования должна быть, прежде всего, программой поэтапного исполнения действующего Базового закона. Его потенциал далеко не исчерпан.
Переходя к заключительной части, предлагаю включить в рекомендации парламентских слушаний следующие позиции.
- Парламенту Российской Федерации: ускорить разработку проекта федерального закона о национальной доктрине образования в Российской Федерации.
- Парламенту Российской Федерации: принять поправки к налоговому законодательству, возвращающие налоговые льготы образовательным учреждениям. При этом следует ясно понимать, что без согласия Правительства в современной Государственной Думе сделать это практически невозможно.
- Правительству Российской Федерации: представить палатам Федерального Собрания программу поэтапной реализации Закона РФ “Об образовании” и Федерального Закона “О высшем и послевузовском профессиональном образовании” и внести соответствующие изменения в Федеральную программу развития образования.
- Правительству Российской Федерации: внести в Госдуму проект закона, восстанавливающий ответственность государства за школьное образование. Повторю еще раз: если Правительство этого не сделает, готов внести проект закона в личном качестве как депутат Государственной Думы.
- Перенести из рекомендаций субъектам Российской Федерации в рекомендации Правительству ежегодное увеличение расходов из федерального бюджета на образование с учетом инфляции не менее чем на 25 %.
Позвольте в заключение еще несколько слов. Мою главную книгу по вопросам образовательной политики я назвал цитатой из одного апокрифического Евангелия: “Знание – свобода”. Но свободу через образование можно дать либо избранным — и тогда мы наверняка отстанем навсегда; либо всем — тогда мы имеем шанс попасть в современное информационное общество. После международного Дня защиты прав человека, который был вчера, накануне Дня российской Конституции хочу пожелать, чтобы свобода через образование в России была доступна всем.
От имени Комитета по образованию и науке еще раз благодарю работников образования, прежде всего, в лице присутствующих, которые, несмотря на сложные условия, за пособие по бедности работали, как за настоящую заработную плату, продолжают трудиться, пожелать вам всем здоровья, добра и удачи. Комитет Госдумы и впредь использует все свои скромные возможности для того, чтобы защитить интересы нашего образования, а значит и б