. Москва. МГУ, Московская школа экономики, круглый стол
Совершенно понятно, что 20 лет назад СССР был второй державой мира, хотя и проблем было масса. Однако то, что произошло в 1990-е гг., нельзя назвать иначе, чем множественные катастрофы. В эпоху множественных катастроф, революций, асоциальных ситуаций прежде всего страдают те области культуры, которые принадлежат к наиболее высоким структурам. В данном случае это можно сказать о науке.
Российский фонд фундаментальных исследований оценил спад финансирования российской науки примерно в 20 раз. Для сравнения: по оценкам экспертов, расходы на образование упали приблизительно в 8 раз. По данным того же фонда, из страны выехало около 80 тыс. учёных, причём из тех самых 10% исследователей, которые создают половину научной продукции.
Совсем недавно премьер-министр М. Фрадков, выступая в Госдуме, говорил о том, что бюджетные расходы на науку в России ниже в 3-4 раза, чем в большинстве развитых стран.
Существует легенда (впрочем, похожая на правду), согласно которой в середине 1990-х гг. на одном из заседаний правительства премьер В. Черномырдин задал своим коллегам вопрос: кто из вас имеет учёные степени? Поднимите руки. А когда выяснилось, что степени имеют все, якобы спросил: за что же вы так не любите науку, мать вашу?
Понятно, что выход из научно-технологической катастрофы до сих пор не завершён, о чем говорят серьёзные исследования, в том числе официальные. Если в Европе на науку идет 2,2% от ВВП, то в России – только 1,6%.
Представляется, что исторической задачей надо считать создание не только экономики знаний, но общества знаний, т. е. не сведение проблем только к технологиям и кадрам, но понимание того, что любые вложения в человека, рано или поздно, начинают давать и экономическую отдачу. Не верю, что в ХХI веке какая бы то ни было страна может быть великой энергетической державой. Но мне представляется, что в современном мире возможна только великая научно-технологическая, а значит – образовательная держава.
Несколько слов о проблемах, связанных с законодательством. Считаю, что в России в целом неплохое законодательство, связанное с наукой и высокими технологиями, создано в 1990-х гг. Однако в последнее время, по моему мнению, оно ухудшено. В частности, так называемый закон о монетизации уничтожил ряд содержательных положений закона о государственной научно-технической политике, включая положение о 4% бюджета, которые необходимо выделять на науку.
Изложу свои предложения к законодательству, связанному с наукой.
1. Вернуть в закон о государственной научно-технической политике положение о том, какую часть федерального бюджета государство должно выделять на науку. Учитывая, что необходимо стремиться к переходу к обществу знаний, считаю необходимым выделять не менее 5% на научную деятельность.
Как известно, в федеральном бюджете ликвидирован, как отдельный, раздел о науке. Теперь расходы на науку разбросаны по разным разделам, и отсюда возникают различные дискуссии. Правительство убеждает, что расходы сильно растут, но я убеждён в обратном. Предлагаю вернуть в бюджет отдельный раздел о науке.
2. Мне представляется, что линия, по которой пошло современное российское законодательство, а именно – разделение всех учреждений на бюджетные и автономные – линия неверная. Правильно было бы предоставить учреждениям и государственные гарантии, и свободу зарабатывать собственные средства для всех учреждений. Поэтому считаю, что следовало бы принять закон о восстановлении автономии государственных и муниципальных учреждений.
3. Много говорится о налоговых льготах. Насколько мне известно зарубежное законодательство, во многих странах научные учреждения (как и образовательные) пользуются налоговыми льготами. В России налоговые льготы для науки восходят к временам Петра I. Совместно с Ж. Алфёровым и по отдельности нами вносились поправки в законодательство о возвращении науке налоговых льгот. Аргументы, которые приходилось слышать в Государственной Думе, сводились к следующему: доктор сказал – в морг, значит – в морг.
4. Закон о статусе учёного. Кстати, совсем недавно закончилась очередное заседание Межпарламентской комиссия СНГ по вопросам образования и науки. Члены этой комиссии предлагали модели этого закона. К сожалению, в России нет такого закона, а очень жаль. Когда-то Резерфорд справедливо заметил: нельзя одновременно служить Богу и Мамону. Начиная с 1990-х гг. отечественные учёные вынуждены были заниматься поиском куска хлеба, но вовсе не служением науке. Такое не делается ни в одном государстве, которое серьёзно думает о будущем.
5. Поправки в законодательство об авторском праве, патентное и другое законодательство. Полагаю, что часть 4 Гражданского кодекса, которая вступает в силу с 1 января 2008 г., ещё даст себя знать, мягко говоря, не с лучшей стороны.
Считаю, что концепция закона об авторском праве должна быть иной. Если человек использует чужие авторские достижения для собственного развития, это должно быть бесплатным и максимально доступным. Если же он использует чужие авторские достижения в коммерческих целях, то, естественно, должен платить. Концепция части 4 Гражданского кодекса принята больше не в интересах авторов, а в интересах авторских обществ. Недавно на обсуждении этого вопроса от авторов участвовал лишь один представитель – композитор Григорий Гладков. Моя позиции с его позицией совпала, а с позицией различных авторских и юридических обществ, которые рассчитывают на этом зарабатывать, естественно, нет.
6. Восстановление самостоятельности Академии Наук. Вспоминаю одну из нашумевших статей В. Гинзбурга, в которой он утверждал, что при Сталине государство лучше заботилось о науке, чем сейчас. Представляю, до чего надо было довести Нобелевского лауреата, чтобы он такое сказал. Не обсуждая статью, скажу: в ХХI в. авторитарная модернизация (в том числе развитие науки под авторитарным давлением) невозможна. Что касается постановки государственных задач, концентрации ресурсов, надо учиться у собственного прошлого. Что касается методов организации, то свобода, в том числе научного творчества, должна стать ключевой проблемой для России ХХI века.
7. Мне представляется, что скоро придёт время утвердить законом (не Постановлением правительства или Указом Президента) государственную программу развития науки, потому как закон – наиболее стабильная форма юридического регулирования.
Закончу следующим: в мире намного больше людей сдавшихся, чем побеждённых. Мы предлагаем Академии Наук присоединиться к совместной работе над соответствующим законом, к его совместному лоббированию. В Государственной Думе много лоббистов нефти, газа, но, к сожалению, по пальцам можно пересчитать лоббистов науки и образования. А ведь именно здесь корпоративные интересы совпадают с государственными.