Март
В конце февраля в стране прошла очередная акция протеста, организованная профсоюзом работников народного образования и науки, на сей раз с профсоюзами работников здравоохранения и работников культуры. Причина акции – известные предложения Правительства по переводу работников бюджетной сферы на отраслевые системы оплаты труда без достаточных федеральных гарантий и без достаточного финансирования. И хотя в большинстве регионов принято решение о мирных формах протеста, как правило, без прекращения работы, в средствах массовой информации активно обсуждаются вопросы: нужны ли такие акции? что они дают? что они могут дать стране и своим работникам? наконец, вправе ли бастовать врач или учитель?
Так, Министр образования разослал в российские регионы письмо, заканчивающееся словами: “С учетом вышеизложенного Министерство образования просит провести соответствующую разъяснительную работу в ваших коллективах и не допускать действий, дестабилизирующих работу учреждений образования”. Министра, разумеется, можно понять: было бы странно, если бы член Правительства публично выступал в поддержку акции, направленной против правительственных предложений. По нашей информации, на внутриправительственных совещаниях министр и без того выступал против концепции Минтруда, вызвавшей бурную реакцию профсоюзов. Однако задача состоит в том, чтобы объективно проанализировать роль и последствия акций протеста, которые в последние десятилетия проводила российская интеллигенция и, в особенности, – работники образования. Сделаем это в форме нескольких основных тезисов.
1. Международный опыт. Акции протеста работников интеллектуального труда – обычная практика не только России, но и стран Запада, в том числе самых развитых. Без этих акций оплата такого труда была бы значительно ниже, давление капитала на права граждан в области образования или здравоохранения – намного сильнее. Знаю все это не только из книг.
Весной 1995 г. Совет Федерации командировал меня в Соединенные Штаты Америки. В Нью-Йорке довелось стать свидетелем сорокотысячной акции протеста, в которой совместно участвовали университетские преподаватели и студенты. Город был заклеен карикатурами на мэра Джулиани и губернатора Патаки, которые приняли решение о незначительном сокращении расходов штата и города на высшее образование. Акция оказалась успешной – робкая антиобразовательная атака власти была отбита. Интересно, что сделали бы американские преподаватели и студенты, подвергнись они российским псевдореформам первой половины 1990-х или августа 1998 года?
2. Фактические основания. Очевидно, что оснований для акций протеста в России чуть ли не на два порядка больше, чем на Западе. Действительно, невозможно найти другую страну с громадными природными ресурсами, претендующую называться цивилизованной и даже признанную членом “большой восьмерки”, где минимальная зарплата составляет неполных 15 долларов, а зарплата начинающего врача или учителя – 35 долларов. Например, в США начинающий учитель получает более 2000 долларов в месяц, а врач – и того больше.
Реализация правительственной концепции перехода на отраслевые системы оплаты труда способна привести к дальнейшему падению реальной и даже номинальной зарплаты, как минимум, в дотационных и депрессивных регионах, которые составляют в России абсолютное большинство. Ведь даже в последнем из известных вариантов концепции законопроекта предполагается сохранение социальных гарантий при установлении ставок и окладов в бюджетной сфере, однако…за региональные деньги!
3. Формальные основания. Берусь доказать: государственные чиновники, пытающиеся подавить акции протеста интеллигенции, нарушают Конституцию и законы, тогда как протестующая интеллигенция имеет для этого “железные” юридические основания. Такими основаниями являются:
- статья 7 Конституции, объявляющая Россию социальным государством;
- часть 2 статьи 55 Конституции, запрещающая России принимать законы, умаляющие права и свободы человека и гражданина;
- статья 54 Закона РФ “Об образовании” и статья 30 Закона “О высшем и послевузовском профессиональном образовании”, устанавливающие нормы оплаты педагогического труда, главная из которых общеизвестна: средние ставки педагогов должны быть выше средней зарплаты в промышленности;
- аналогичные нормы законов в области культуры, “привязывающие” зарплату в этой сфере к ее законодательно установленному уровню в образовании и т.п.
В принципе, ситуация, когда работники вынуждены добиваться исполнения законов с помощью забастовок, давно известна в мировой практике. Однако на Западе обычно приходилось заставлять исполнять законы предпринимателей, тогда как в России – Президента, подписывающего Закон и тем самым принимающего на себя ответственность за его исполнение, и Правительство, всецело подчиненное Президенту. Ни одной аналогичной ситуации в зарубежных странах припомнить не могу.
4. Результаты. В 1990-х годах лидирующие позиции в организации акций протеста не только среди “бюджетников”, но и по стране в целом заняли работники образования. Именно их акции проводились чаще всего, были наиболее масштабными по охвату регионов и количеству участников и, соответственно, вызывали наибольший общественный резонанс. Думаю, среди факторов, которые определили лидерство педагогов, и их численное преобладание в составе интеллигенции, и концентрация в крупных коллективах, и неоспоримая законодательная база выдвигаемых требований, и последовательная позиция ЦК профсоюза работников образования и науки.
Результат всех этих усилий оказался парадоксален: педагоги почти ничего не добились для себя, но довольно многого – для своих учеников и системы образования в целом.
Действительно, во-первых, по статистике средняя зарплата в образовании даже несколько ниже, чем в здравоохранении, где сохранились надбавки за стаж работы. Во-вторых, средняя зарплата в образовании так и не приблизилась всерьез к ее уровню в промышленности: в 1940-м году – 97 %; в начале 1970-х – около 75 %; в начале 1990-х – 60-65 %; осенью 2001 г. – 43 %; после декабрьского повышения в 1,54 раза (а не в два, как любят говорить члены Правительства) – около 60 %; в настоящее время – около 50 %; к осени 2003 г. вновь ожидается около 45 %. Правда, в регионах и муниципалитетах с финансовым дефицитом при появлении денег, как правило, первыми зарплату получают учителя, и лишь затем – медики и работники культуры. Однако вряд ли это можно считать крупным достижением протестного движения.
Иное дело – ситуация в образовании в целом. Уверен: если бы не массовые протесты педагогов, нам, парламентариям, даже опираясь на действующее законодательство, скорее всего не удалось бы сорвать многочисленные разрушительные планы образовательных псевдореформ – начиная от программ массовой приватизации и ваучеризации образования начала 1990-х годов и заканчивая “Очередным этапом реформирования образования”, суть которого сводилась к примитивной формуле: часть денег у образования отнять, а оставшиеся по-другому поделить. Защищая собственные интересы, протестующие педагоги осознанно, а иногда неосознанно защищали систему образования и права своих учеников. Так, например, массовая приватизация образования, не известная ни одной стране мира, но многократно предложенная Правительствами Гайдара, Черномырдина и Кириенко, немедленно вызвала бы следующие последствия:
- резкое сокращение бюджетного финансирования образовательных учреждений в связи с их превращением в негосударственные и, соответственно, уменьшением государственных обязательств перед ними;
- качественный рост доли платных для гражданина образовательных услуг за счет бесплатных;
- сокращение в несколько раз количества обучающихся, превращение образования в привилегию для избранных;
- превращение образовательной деятельности для многих учебных заведений во второстепенную, вытеснение ее коммерческой деятельностью, распродажа имущества, новый передел собственности под видом ее раздела;
- вследствие всех названных и неназванных причин — полное разрушение системы образования в короткие сроки.
5. Моральная оценка. На мой взгляд, она прямо следует из всего сказанного. Дети, родители, тем более пациенты, конечно, страдали и могут пострадать от протестных действий со стороны интеллигенции. Но при их отсутствии они пострадали бы много больше. Более того, есть все основания полагать: если бы 15 миллионов российских “бюджетников” провели однажды всеобщую забастовку “до победного конца”, они смогли бы решить не только собственные проблемы, но в значительной степени и проблемы человеческого потенциала в стране.
В итоге приходится констатировать: в нормальном обществе бастующая интеллигенция – скорее, аномалия; в аномальном обществе, точнее, при аномальной политике власти – норма. Корпоративные интересы интеллигенции, связанные с развитием образования, науки, культуры, медицины, вполне совпадают с интересами модернизации страны и обеспечения ее национальной безопасности. Увы, пока “дитя” не протестует, политическая “мать” (или “мачеха”) не разумеет простой истины: скорее верблюд пройдет через игольное ушко, чем богатая страна с нищей интеллигенцией войдет в информационное общество и обеспечит себе достойное будущее.
Опубликовано: Управление школой. — 2003. — 1-7 марта. — № 9. — С. 4.