Можно по-разному относиться к событиям 21 сентября–5 октября. Можно думать, что прав был президент и не прав парламент, можно думать, что прав был парламент и не прав президент, можно думать, что не правы были обе стороны, но, безусловно, мы пережили малую гражданскую войну в Москве, причем малую гражданскую войну, закончившуюся уничтожением одной из сторон.
Реальные потери, видимо, на порядок больше, чем официально заявленные, те, о которых сообщалось в средствах массовой информации. Может быть, самое печальное заключается в том, что именно после этих событий тогдашняя российская власть почувствовала вкус крови, и, может быть, после этого появились заявления о том, что мы возьмем Грозный за два часа одним полком, и, может быть, после этого мы потеряли десятки тысяч наших сограждан в Чеченской Республике и в других регионах нашей страны.
Есть решение Конституционного Суда по указу президента № 1400, где этот указ квалифицируется как государственный переворот. Решения Конституционного Суда, как известно, у нас не пересматриваются, поэтому, строго говоря, в соответствии с этим решением погибшие во время расстрела парламента – это защитники Конституции Российской Федерации. Уверен, долг государства – отдать дань памяти погибшим по его вине.
Мне самому, что называется, досталось в период этих событий. Мы пытались вместе с депутатами московского совета проникнуть на территорию осажденного Белого дома для того, чтобы попытаться поискать компромисс, может быть по принципу нулевого варианта, который тогда предлагали Зорькин и руководители регионов. Я лично получил урок демократии дубинкой омоновца по голове, хотя мы шли отнюдь не с оружием и не с враждебными предложениями, мы шли с депутатскими удостоверениями, которые предъявляли сотрудникам этого самого ОМОНа.
Из выступления в Государственной Думе 10.11.2004 при внесении законопроекта об увековечивании памяти жертв репрессий в антисоветскую эпоху
