Если образование – фундамент культуры,
то язык – почва и культуры, и образования. А сверх того язык – одна из главных
скреп нации и государства.
Именно поэтому на протяжении нескольких
последних лет внимание средств массовой информации и многих граждан привлекал
к себе Закон «О государственном языке Российской Федерации». После долгих обсуждений
в феврале 2003 г. Госдума незначительным большинством голосов, наконец, приняла
его, однако через несколько дней Совет Федерации Закон отклонил, предложив создать
согласительную комиссию.
Как соавтор Закона хорошо знаю его
сильные и слабые стороны, но остановлюсь на наиболее острых вопросах, по которым
содержание закона обсуждалось в Парламенте и СМИ.
1. Свобода нерусских по национальности
граждан России общаться на родных языках. Интересно, что тревогу по этому поводу
при обсуждении в Парламенте не высказал ни один депутат, представляющий национальные
меньшинства, но исключительно депутаты праволиберальной ориентации от Союза
Правых Сил и “Яблока”.
Тревога эта по большей части ложная,
поскольку Закон не отменял и не изменял норм действующих федеральных актов,
регулирующих функционирование в России национальных языков. Среди них законы
«О языках народов Российской Федерации», «О культурно-национальной автономии»,
«Об образовании», провозглашающие право республик в составе России и других
субъектов Федерации устанавливать на своей территории второй государственный
язык, право лиц нерусской национальности получать образование на родном языке
и т.п. Иное дело, что эти права нередко лишь декларируются. Но это уже вопрос
не закона, а его исполнения.
Я предлагал даже ввести экзамен на
знание русского языка, но только для федеральных государственных служащих и
только категории А (Президента, членов Правительства, депутатов Парламента и
т.п.). Смысл предложения заключался вовсе не в том, чтобы заставить нерусских
граждан России в принудительном порядке изучать русский язык, но в том, чтобы
стимулировать русских относиться к своему языку с должным уважением. Честное
слово, грустно слышать, когда депутаты или члены Правительства говорят: «нонче»,
«хочете» или «согласно закона»… Ведь такие ошибки не прощаются даже школьнику.
2. Запрет ненормативной лексики при
использовании русского языка как государственного. Парадоксально, но эта очевидная
норма подвергалась критике одновременно с противоположных сторон. Сначала один
из депутатов Союза Правых Сил пытался доказывать, что нельзя ограничивать свободу
личности выражаться, как ей того хочется, и при этом ссылался на классиков.
Затем его коллега по фракции упрекал закон в том, что он допускает использование
ненормативной лексики в тех случаях, когда это является неотъемлемой частью
художественного замысла. Наконец, лидер ЛДПР требовал предоставить ему список
слов, запрещенных к употреблению.
Моя же позиция сводится к тому, что
закон призван регулировать официальное использование русского языка, а вовсе
не опусы, сочиненные для близкого круга приятелей и знакомых. Вести же, например,
официальную переписку с помощью площадной брани, кажется, никому в голову еще
не приходило.
3. Ограничения на употребление иностранных
слов при наличии русских аналогов. Аргументы противников закона основывались
на том, что русский язык отличается исключительной способностью к заимствованию
иноязычной лексики. Утверждали, например, что, если следовать букве закона,
нельзя употреблять половину используемых в нём терминов и даже депутатов следует
называть «народными избранниками».
Однако авторы закона имели в виду
только неоправданные заимствования при наличии общеупотребительных аналогов
в русском языке. Такие слова, как «депутат», «президент», «конституция», будучи
иностранными по происхождению, давно стали русскими по сути и вошли в ткань
нашего языка. Однако термины типа «спикер» или «саммит» имеют более точные отечественные
заменители: «председатель» и «встреча».
Не следует думать, что Россия — единственная
страна, пытающаяся с помощью закона защитить государственный язык — основу национальной
культуры. Подобные законы принимались, например, во Франции, причем французы
не скрывали, что собираются ограничить американизацию культуры, защититься от
примитивизма и «попсы». Уверен: стремление защитить государственный язык нельзя
считать проявлением «квасного» патриотизма. В свое время вполне европеизированный
Александр Грибоедов произнес устами своего вполне европеизированного героя Александра
Чацкого:
Чтоб умный, бодрый наш народ
Хотя б по языку нас не считал
за немцев!
В общем, бурные дискуссии вокруг
закона, не затрагивающего основ экономики или социальной жизни, вскрыли глубинное
различие двух позиций. Те, кто хочет, чтобы Россия сохранилась в качестве особой
цивилизации, особой культурной единицы, высказывались за него. Те же, кто не
обеспокоен возможностью утраты культурной самобытности и выталкиванием России
«на задворки мировой цивилизации», — против.
Когда готовится этот отчет, невозможно
предсказать, чем закончится история закона. Однако при всех недостатках текста,
его принятие стало бы маленьким и не очень уверенным шагом вперед. Шагом не
только к сохранению великого и могучего русского языка, но также Великой Культуры
и Великого Государства.
