Февраль
Олега Николаевича Смолина не надо особо представлять нашим читателям. Имя этого радетеля за российское образование, защитника народного учителя хорошо известно педагогической общественности. На протяжении многих лет, являясь депутатом Государственной Думы РФ ряда созывов, будучи заместителем председателя Комитета по образованию в нынешней Госдуме, Олег Николаевич последовательно противостоит неоднократным попыткам принять законы, идущие в разрез интересам школы и учительства. Известный ученый, член – корреспондент РАО О.Н. Смолин создал ряд значимых и актуальных трудов по современной образовательной политике и образовательному праву. Несмотря на свою занятость, он нашел возможность обстоятельно ответить на вопросы, интересующие наших читателей.
— Олег Николаевич, Вы ветеран Комитета по науке и образованию Государственной Думы РФ, переживший трех председателей. Как бы Вы охарактеризовали сегодняшнее состояние и состав комитета, его потенциал и возможности как законодателя в области образования?
— Это два вопроса в одном, и ответы на них различны. Если говорить о потенциале комитета, то он достаточно высок. Его возглавляет человек, который хорошо известен в образовании, в том числе и своей взвешенной позицией – Григорий Балыхин. В него вошел один из самых успешных председателей этого комитета за весь постсоветский период — Иван Мельников. В этом комитете достаточно много людей, имеющих опыт законодательной работы, но сейчас потенциал комитета и продуктивность его работы — это две большие разницы. Депутаты могут быть талантливыми и ответственными людьми, понимающими, что и как надо делать, но при этом Дума будет принимать решения, не соответствующие их пониманию. Эти решения скорее будут соответствовать установкам правительства или администрации Президента. Если, по некоторым данным, председатель правительства М. Фрадков узнавал о «своих» решениях за полчаса до заседания правительства, то что можно говорить о комитете Государственной Думы? Поэтому потенциал комитета достаточно высокий, а его продуктивность будет зависеть от линии, которую будет проводить российская политическая элита.
— Как Вы оцениваете последние законодательные новации, которые произошли в сфере образования. Как изменило ситуацию принятие законов «О стандартах», «О Едином государственном экзамене», «Об обязательном полном среднем образовании» и двухуровневой системе высшего образования?
— Начнем с закона «Об обязательном полном среднем образовании». По замыслу закон замечательный. По форме реализации — ужасный. Почему замечательный? Нам, действительно, нужно повышать общий образовательный уровень наших детей, подростков и юношества. Дело в том, что только за 1990-е годы мы отстали по среднему количеству лет обучения от продвинутых стран Европы примерно на два года. Это прямо сказывается на экономической эффективности и человеческом потенциале страны. К сожалению, закон об обязательном полном среднем образовании совершенно не соответствует своему названию. Приведу три примера.
Первый. До сих пор никто точно не знает, сколько в России детей вне школы. Правительство полагало, что около 50 тысяч, Общественная палата — что 1 миллион, а генеральная прокуратура несколько лет назад озвучила цифру в 1,9 миллиона. И, наконец, сопоставление данных в официальном правительственном документе «Ответы на вопросы комитета ООН по правам ребенка» дают разницу между общим количеством детей от 7 до 15 лет и количеством школьников соответствующего возраста в 2,3 миллиона человек. В чем тут дело? Мы так считаем или у нас действительно 2,3 миллиона детей находятся вне системы образования? Принимать закон, не зная, какого количества детей он коснется, бессмысленно.
Второе. В законе написано, что он не потребует финансовых затрат, но как реализовать закон без финансового обеспечения? Общественная палата подсчитала, что затраты, необходимые для реализации закона, составляют около 30-40 миллиардов рублей. Не исключаю, что нужно больше, но денег не предусмотрено.
Третье. В ходе обсуждения закона мы предлагали, возможно, спорное, но проверенное опытом перехода на полное среднее образование в других странах решение. Оно должно было исключить процентоманию, от которой страдает наше образование. Мы предлагали выдавать аттестаты с неудовлетворительными оценками по одному-двум предметам. Это не закрывало бы детям возможность поступления в вузы, но и не заставляло бы учителя обманывать себя и детей. Государственная Дума приняла другое решение, согласно которому каждый, кто получает двойку в десятом классе, должен переводиться на заочную или вечернюю форму обучения или, как это трактуется в законе, «продолжать образование в иных формах». В результате, по закону об обязательном полном среднем образовании, часть детей такого образования будут лишены, или учителям придется продолжать практику процентомании. В существующем виде закон либо не даст результата, либо даже даст отрицательный результат.
Что касается закона «О Едином государственном экзамене». Я по-прежнему остаюсь противником ЕГЭ как основной и практически единственной формы аттестации детей по окончанию средней школы и вступительного испытания в вуз. Как тестовая система, ЕГЭ меняет ориентиры школьного образования и делает приоритетной не задачу развития личности ребенка, а задачу натаскивания детей на решение определенного класса задач.
И все же некоторый позитив эксперимент по ЕГЭ дал. Он в том, что несколько увеличилось количество выпускников школ из поселков и небольших городов, которые могут поступать в столичные вузы. Как правило, это те дети, чьи родители могут им финансово помогать жить в столице. Ведь разница в уровне жизни между провинцией и крупными городами огромна. Таким образом, ЕГЭ коснулось не всех способных детей, а только тех, у кого достаточно обеспеченные семьи. И ради сохранения этой позиции мы предложили законопроект о добровольности ЕГЭ, который будет рассмотрен в Государственной Думе. Согласно этому проекту ребенок получит право выбора формы сдачи экзамена. Если этот закон не будет принят, то попытка превратить Россию в поле чудес превратить нас в страну дураков. Мы станем американцами, и не такими, каковы они на самом деле, а такими, как их показывает известный юморист М. Задорнов.
Что касается закона «О стандартах». Политическая оппозиция голосовала против этого закона. Почему? Мы считаем, что нельзя изымать из стандарта содержание образования. Если закон будет применяться так, как он сегодня написан, то каждая школа может учить ребенка чему хочет и как хочет, а только последние два года натаскивать его на ЕГЭ. Никаких требований к содержанию образования в этом стандарте нет, есть только требования к уровню подготовки выпускников. Если они будут сформулированы в достаточно общей форме, то с идеей сохранить фундаментальность российского образования будет покончено.
В законе «О стандартах» есть одно положительное нововведение. Это введение требований к образовательным условиям. Это правильно, так как, если мы требуем качества образования, то мы должны создать для этого условия. Однако это положение сформулировано так не конкретно, что невозможно понять, как оно будет реализоваться. Тем более, что в пояснительной записке к закону сказано, что его введение не потребует дополнительных затрат, но как и какие можно создать условия, не затратив ни одного рубля?
— А кто, на Ваш взгляд, должен создавать образовательные условия?
— Эти условия должно обеспечивать государство, начиная с его федерального уровня. Дело в том, что сейчас соотношение финансовых потоков очень простое. Основные деньги собираются федеральным правительством, а затем «загоняются» в Стабилизационный фонд. Основные же обязательства — социальные вообще и образовательные, в частности, — передаются в регионы и далее на муниципальный уровень. Мы считаем, что федеральные органы должны принимать прямое участие в финансировании образования. Например, они могли быть взять на себя заработную плату учителей или хотя бы её половину, а вторую половину платили бы регионы, но её необходимо поднять на современный уровень. Дело в том, что согласно бюджету на ближайшие три года, заработная плата в образовании должна подняться на 20 процентов и плюс еще 18-19 процентов, если будет введена отраслевая система оплаты труда. Для сравнения: министр финансов Кудрин объявил, что зарплата в коммерческом секторе поднимется на 94 процента. Это значит, что правительство планирует относительное обнищание интеллигенции.
— Так, стандарты необходимы нашему образованию?
— Третье поколение стандартов сейчас разрабатывается. Второе поколение было утверждено приказом министра образования в марте 2004 года. Если же коротко говорить о том, какими должны быть новые стандарты, то в них, на мой взгляд, должны быть сохранены лучшие традиции советской школы, а точнее её фундаментальность в сочетании с современными образовательными технологиями. Я противник того, чтобы образовательные отношения рассматривались как отношения обслуживания, а образование трактовалось как услуга, которую учитель оказывает ученику. Мы должны, и не только на уровне стандартов, сохранить личные отношения учителя и ученика. Там, где личность воздействует на личность, есть качественное образование, или же мы будем получать в лучшем случае обученных роботов.
— Что такое Образовательный кодекс? Не приведет его разработка и принятие к окончательному уничтожению либеральной направленности Закона РФ «Об образовании», который после своего принятия в 1992 году считался одним из самых прогрессивных в мире?
— Инициатором разработки такого кодекса в Думе еще третьего созыва был наш комитет. Мы отказались от этой инициативы, так как побоялись, что при современном развитии образовательной политики, через кодекс не удастся провести те социально-защитные нормы и те нормы академической свободы, которые были прописаны в законе «Об образовании» 1992 года. После этого наступила монетизация, и почти все плохое, что можно было сделать с законодательством об образовании, было сделано. Только очень небольшая часть социальных гарантий сохранилась.
Как же оценивать Образовательный кодекс? Я уверен, что у его инициаторов позитивные намерения. Достаточно сказать, что среди них ректор МГУ Виктор Антонович Садовничий. В разрабатываемом кодексе необходимо сохранить и приумножить две системы ценностей. А именно — социальные гарантии для тех, кто учится и учит; второе — академические свободы для участников образовательного процесса и экономические свободы для образовательных учреждений. Тогда кодекс может стать прорывом. Но на данном этапе я в это не верю.
Я думаю, что кодекс надо продолжать готовить, но вносить его нужно только в том случае, если есть реальные шансы с его помощью сделать образовательное законодательство более свободным и более социальным.
— В 2006 году был опубликован доклад «О развитии образования в Российской Федерации». Он воспринимался как альтернатива «Приоритетным направлениям развития образования», которые разработала новая команда, пришедшая после административной реформы. Какая из концепций развития образования возобладала?
— Да, можно говорить, что возобладала логика, предложенная в «Приоритетных направлениях». Во-первых, формально все власти перестали вспоминать этот доклад на Госсовете. Во-вторых, мы наблюдаем, как медленно, но все же реализуется все худшее, что было заложено в «Приоритетных направлениях…». Что я имею в виду? Это конечно ЕГЭ, это закон «Об автономных учреждениях», который сократит в России бюджетное образование в пользу внебюджетного. И, конечно же, закон о двухуровневом образовании. Несколько слов об этом.
Первое, этот закон ухудшает ситуацию для студента, для вуза по сравнению с тем законом, который действовал до его принятия. Ухудшение происходит, по меньшей мере, по трем позициям. Согласно старому закону программу для себя выбирал вуз, сейчас это будут делать чиновники. Второе, по прежнему закону траекторию обучения выбирал сам студент. Он мог с программы бакалавра на определенном этапе перейти на программу специалиста, из специалистов пойти в магистры, а из бакалавров в аспирантуру. Сейчас все траектории перерезаны. Если ты бакалавр и хочешь стать специалистом, то начинай с первого курса. Точно так же из специалистов ты не можешь пойти в магистратуру.
По прежнему закону студент имел шанс продолжить образование на более высшей ступени. Сейчас в магистратуру можно попасть только через конкурс, и неизвестно, удастся ли попасть на бюджетное место. Оптимисты говорят, что это будет до 40 процентов поступивших, пессимисты, а может быть, и реалисты, утверждают, что не более 10 процентов. Доступ ко второй ступени высшего образования будет ограничен или потребует дополнительной оплаты. Большинство студентов после принятия этого закона будут учиться на один год меньше. Как это скажется на качестве образования, думаю, очевидно.
— Можно ли говорить, что была продолжена работа в русле Концепции модернизации российского образования? Ведь она была рассчитана до 2010 года и предполагала многое из того, о чем Вы говорили.
— «Приоритетные направления…» были гораздо жестче, чем Концепция модернизации. Она тоже содержала многие из реализованных в последние годы идей, но экс-министр образования Владимир Михайлович Филиппов готов был их экспериментально проверять, и многое в результате отторгалось. Например, эксперимент по ГИФО был завершен без негативных последствий, а сегодня идут слухи о возвращении к этой идее и разработке соответствующего законодательного акта. Что касается «Приоритетных направлений…», то они были гораздо более антисоциальными и именно они сегодня реализуются. А в Концепции были некоторые социально ориентированные положения и авторы «Приоритетных направлений…» критиковали разработчиков Концепции за то, что эти положения так и не были реализованы, но вместо того, чтобы исправить эту ошибку, поставили крест на социальной ориентации.
— И все-таки, что, на Ваш взгляд, ждет российскую школу в ближайшее десятилетие. Вы, в частности, публично утверждали, что советская школа была лучше современной российской. Чем лучше и, если лучше, значит ли это, что Вы предлагаете вернуться к советской модели среднего образования?
— Советская система образования действительно была одной из лучших, и это подтверждено международными исследованиями. Я далек от идеализации советской школы. Как сын учителя, я видел не только её плюсы, но и её минусы. Одним из минусов, в частности, была та самая процентомания, о которой мы сегодня уже говорили. И, наконец, как бы мы сегодня ни относились к советской системе образования, надо понимать, что в одну реку не зайти дважды. Поэтому, повторюсь, на мой взгляд, модернизация, обновление образования необходимы. На чем эта модернизация должна базироваться? С одной стороны, на лучших отечественных традициях, и это фундаментальность и личностные отношения между детьми и педагогами. Это та самая педагогика сотрудничества, а вовсе не функциональные отношения, не система образовательных услуг. С другой стороны, она должна основываться на самых современных технологиях. Вот синтез, который должен дать новое качество образования.
Если говорить об образовательном законодательстве, то нужно вернуться к тем двум системам ценностей, которые были заложены в Законе РФ «Об образовании» 1992 года. Эти ценности, повторюсь, — социальные гарантии для педагогов и учащихся, плюс академические свободы для участников образовательного процесса и экономические свободы для образовательных организаций. В 1996 году мы пошли по этим направлениям вперед, но с 2004 года российское законодательство стало пятиться назад, и идет настоящая контрреформа в образовании.
Я хотел бы напомнить, что, несмотря на гигантские финансовые возможности, Россия продолжает терять свои позиции в развитии человеческого потенциала. Возьмем два доклада ООН о положении человека — предпоследний (2006 года) и последний (2007/2008 гг.). Итак, по показателю «благосостояние» в предпоследнем докладе Россия занимает 55-е место, в последнем – 56-е; «долголетие» – соответственно 114-е и 119-е, «образование» — 15-е и 26-е места. Мы уже уступаем по большинству параметров Кубе и Ливии. Скоро будем соревноваться с африканскими государствами.
— Что же, на Ваш взгляд, необходимо делать, если Вы с таким недоверием относитесь к тому, что Образовательный кодекс может исправить ситуацию?
— Отвечаю формулой великой Книги: «Нужно нести свой крест». Могу ответить формулой Вольтера: «Нужно возделывать свой сад». У нас, российской интеллигенции, был шанс изменить ситуацию в свою пользу — думские выборы 2007 года. Этим шансом российская интеллигенция не воспользовалась. У нас есть теперь шанс такой в марте, но им тоже не воспользуются. Нам часто говорят, что мы живем не хуже, чем работаем. Это не правда, но если перефразировать этот афоризм, то мы живем не хуже, чем голосуем.
Но с выборами жизнь не кончается. И если бы образовательное сообщество не согласилось с тем, что за него все решили, а заняло бы активную позицию, то это бы дало результаты. Начать можно было бы с давления на депутатов парламента в пользу хороших законов и против — плохих. Закончить, если потребуется, массовыми акциями в защиту права на образование. Убежден, в этом случае образовательная политика была бы абсолютно другой.
Подготовил Константин Сумнительный
Опубликовано: Педагогический вестник. – 2008. — 1-29 февраля. — № 2 (428-429). – С. 1-3.