Март
5 марта Госдума утвердила Премьера. Утверждение было определено партийным составом Думы и интриги не содержало. Что представляло интерес, так это ответы Премьера на некоторые вопросы и его попытка поделиться с депутатами планами на ближайшее будущее. Поскольку нас интересуют вопросы образования в широком смысле этого слова, отметим несколько замечаний Премьера, имеющих отношение к этой теме. Они были немногочисленны и разрозненны.
Первое. Продолжить реструктуризацию сети бюджетных учреждений и отказаться от бюджетных расходов на их содержание. Это мы уже не раз видели, в т.ч. в материалах Комиссии по оптимизации бюджетных расходов (КОБРА). Новизной эта идея не блещет.
Второе. Покончить с безадресной социальной помощью, сократить нагрузку на бюджет государства и сделать все расходы адресными. Что скрывается за этим общим лозунгом, сказать сложно, но не исключено, что он будет означать и сокращение бесплатных (бюджетных) учебных мест. Убежден, что образования не бывает много, его бывает только мало и очень мало. И оценка количества образования зависит от того, куда страна намеревается двигаться: если сохраняем “экономику трубы” и “систему лесоповала”, то образования у нас слишком много; если движемся в информационное общество, то образование надо наращивать.
Третье. Улучшение подготовки кадров. Премьер справедливо заметил, что в последние годы профессиональное образование в России начинает существенно отставать от передовых зарубежных образцов. Только забыл объяснить, почему это происходит. Ведь невозможно сохранять нищенский уровень финансирования образования и при этом требовать высокого его качества.
Похоже, многие в Правительстве убеждены, что образование — это “черная дыра”, которая только поглощает ресурсы. Все чаще приводится показатель, согласно которому с 1999 г. расходы бюджетов Российской Федерации на образование выросли в 3,7 раза, но при этом забывают упомянуть несколько обстоятельств. Во-первых, с 1990 по 1998 г. они сократились не менее, чем в восемь раз. Во-вторых, после августа 1998 г. курс доллара, а вместе с ним и цены, выросли не менее, чем в пять раз, а расходы на образование — в 3,7 раза. Следовательно, даже уровня 1997 г. мы не достигли, а между тем он, по оценкам Мирового банка, был в два раза ниже, чем уровень финансирования образования в СССР 1970 г.
Четвертое. Отвечая на вопрос о Болонском процессе, новый Председатель Правительства показал, что, несмотря на работу в структурах Евросоюза, о Болонском процессе он имеет весьма смутное представление. Кроме слов о важности этого дела и о присоединении других стран, не было сказано ничего. Понимая необходимость интеграции российского образования в мировые структуры, стоит иметь в виду, что присоединение к Болонскому процессу порождает, как минимум, две проблемы для российского образования: во-первых, уменьшение сроков обучения в высших учебных заведениях и, соответственно, вероятность снижения качества российского образования; во-вторых, “утечка умов” — имея конвертируемый диплом, молодые специалисты, на обучение которых были потрачены деньги в стране, будут “искать, где лучше”. Таким образом, мы будем продолжать работать на зарубежные науки и технологии вместо того, чтобы обеспечивать их подъем в России. Потому присоединение к Болонскому процессу требует резкого изменения политики оплаты труда вообще и оплаты труда интеллигенции, в частности.
Пятое. Что касается структурных реформ Правительства, то заявления Премьера сводились к тому, что число федеральных министерств будет сокращено, они будут выстроены по трехуровневой структуре (не факт, что при этом количество чиновников сократится), но главное, что нас интересует — скорее всего, в российском Правительстве появится одно Министерство науки и образования. Пойдет ли это на пользу управлению духовной сферой в России, покажет только время. Такие министерские “монстры” уже существовали, но потом от них приходилось отказываться. В сфере образования работает и учится около 38 миллионов российских граждан. Казалось бы, достаточное количество людей для того, чтобы иметь отдельное ведомство.
Шестое. Премьер призвал форсировать назревшие реформы образования. Видимо, новое правительство не имеет собственной программы, но намеревается делать все то же самое, что и старое, но только быстрее. Стоило ли менять Премьера для того, чтобы “пришпорить коней”, вопрос спорный. Поскольку в области образовательной политики намерения прежнего правительства были противоречивы, есть основания полагать, что та часть его программы, которая предусматривала развитие социального направления, будет приторможена, а то, что соответствовало ее элитарному направлению, будет реализовано более жестко. Вскоре мы узнаем, кто будет назначен Министром образования, а намерения новых руководителей исполнительной власти проявятся более четко.
Итак, в выступлении Премьера немногое новое не было хорошим, а хорошее (если оно вообще было) не блистало новизной. Но главное, все основные вопросы, волнующие образовательное сообщество, остались без ответа.
Опубликовано: Вести образования. — 2004. — № 5-6. — 1-31 марта. — С. 2 (под заголовком “Не станет ли образовательная политика менее социальной и более бюрократической”).