. Москва. Совет Федерации
Уважаемые коллеги, я не буду читать достаточно длинный текст, который я написал к сегодняшнему дню. Позвольте мне остановиться лишь на некоторых основных позициях, которые здесь уже сегодня обсуждались.
Вопрос первый: нужна или не нужна национальная доктрина образования? Для меня совершенно очевидно так же, как и для Комитета Совета Федерации, что она абсолютно необходима. Более того, я думаю, что мы с ней во многом опоздали. Если бы на самом деле в России проводились реформы, а не новая революция, национальная доктрина по идее должна была быть первым документов, который должен был быть утвержден российским парламентом. За ней федеральная программа развития образования, закон об образовании, серия конкретных законов, которые должны были это все конкретно прописать. У нас получилось наоборот: две редакции закона приняты, федеральная программа развития образования сейчас возвращается в Правительство Российской Федерации для доработки по предложению представителя Правительства в Государственной Думе. Национальную доктрину мы сейчас с вами упорно обсуждаем.
Почему нужна национальная доктрина? Есть много причин, назову только две. Одна причина имеет общий, как говорили у нас раньше, общечеловеческий, точнее сказать, международный характер, вторая — наш специфический.
Первая причина состоит в том, что, если на самом деле человеческой цивилизации суждено выжить, если мы избежим так называемого парадокса Ферми (он состоит в том, что технологические цивилизации, к сожалению, имеют тенденцию к самоубийству), то человечество, вероятно, рано или поздно вступит в так называемый век постиндустриального общества. Если почитать прогнозы специалистов постиндустриального общества, то все они говорят, что в этом обществе фактор образования станет важнее, чем фактор собственности, и вообще, если им верить, от 60 до 90 % всего занятого населения этого самого общества будут составлять люди с высшим образованием, дипломированные специалисты.
Вторая причина связана с российской национальной спецификой. О ней уже сегодня говорили. Вы прекрасно понимаете, что в 1990-х годах мы пережили и переживаем еще глубочайший экономический кризис, это тот показатель, по которому мы давно догнали и перегнали Соединенные Штаты Америки. В Америке спад продолжался три года, а в Российской Федерации он продолжается уже восьмой год. И темпы падения такие, какие американцам и не снились. Здесь хрущевский лозунг вполне реализован. Самое печальное, что наше руководство, провозгласив лозунг “Догнать цивилизацию, двигаться за цивилизацией”, на самом деле запустило механизм, который рождает противоцивилизационные тенденции.
Уважаемые коллеги, у меня нет никакого сомнения, что такое падение производства, падение уровня жизни, изменение отношения власти к образованию — это все факторы противоцивилизационные. Никакую цивилизацию в этом смысле мы не догоняем.
С другой стороны, совершенно очевидно, что и факторов модернизации у нас не так много. Даже природные ресурсы — это фактор относительный. Да, он может помогать, а может и развращать сравнительно легкими деньгами, которые очень быстро могут кончиться. Я согласен с теми, кто здесь говорил, что образовательный потенциал — это один из немногих оставшихся у нас ресурсов.
Вопрос следующий: если доктрина нужна, как ее принимать? Разные есть предложения от утвердить постановлением Правительства или указом Президента до экзотических предложений типа сделать это на съезде духовных лидеров России. Мне не очень очевидно, кто будет признан духовными лидерами России в этом случае. Мне представляется, что доктрина должна приниматься федеральным законом.
Я позволил бы себе чуть-чуть полемизировать с уважаемым Валерием Васильевичем (Сударенков – член Комитета Совета Федерации по науке, культуре, образованию, здравоохранению и экологии – прим. ред.). Мне представляется, в нашей ситуации нужны совместные усилия законодательной и исполнительной власти, может, по инициативе законодательной. Банальный пример приведу. Вы прекрасно понимаете, что все хорошее, что напишет Министерство образования в национальной доктрине образования, если мы будем ждать от Правительства, благополучно вычеркнет Министерство финансов. Для меня это несомненно.
Мне представляется, что национальная доктрина должна разрабатываться совместно представителями законодательной и исполнительной власти, прежде всего, под эгидой парламентских комитетов, она должна пройти широкое общественное обсуждение, может быть, на съезде или на съездах работников образования.
Неплохая идея, которая достаточно активно сейчас обсуждается: если в России на самом деле будет создан образовательный парламент или государственно-общественный совет по образованию, куда вошли бы депутаты разных уровней, занимающиеся вопросами образования, и руководители федеральной и региональной исполнительной власти, занимающиеся вопросами образования, если бы такой совет или парламент эту доктрину обсудил и поддержал между, скажем, первым и вторым чтениями.
Рискну высказать такую очень спорную вещь, по крайней мере, заслуживающую обсуждения, как попытка утвердить национальную российскую доктрину образования общенародным референдумом. Мне представляется (пока этот вопрос спорный), что первые прикидки закона о референдуме показывают, что препятствий для того, чтобы мы могли вынести российскую национальную доктрину об образования и на референдум, нет. Вы меня спросите: зачем такая сложная громоздкая процедура? Зачем, что называется, городить огород? Я попытаюсь ответить на ваш незаданный вопрос следующим образом.
Во-первых, сейчас целый ряд доктриальных идей содержится в уже принятых законах и прежде всего в законе об образовании. И если вы у меня спросите, какие хуже всего выполняются, я отвечу, что как раз доктриальные нормы. Поэтому, если мы обычным порядком примем национальную доктрину, нет никаких гарантий, что те же самые или еще лучшие нормы, записанные в национальную доктрину, выполняться будут.
Во-вторых, основными причинами неисполнения федеральных законов являются, с одной стороны, экономический кризис, а, с другой стороны, “система разделения властей” (я беру это выражение в кавычки, поскольку на недавно Совет Европы выразил обеспокоенность тем, что в Российской Федерации слишком непропорциональное распределение власти — гипертрофирована президентская власть. Я думаю, что Совет Европы мог бы сделать это и раньше). Поэтому для нас очень важно, насколько идея поддержки образования, поддержки национальной доктрины образования получит одобрение в разных структурах власти, во властных элитах, в регионах страны, в образовательном сообществе и т.д. Отсюда и претензия на особую государственно-общественную процедуру принятия федерального закона о национальной доктрине образования и на его особое содержание, которое должно не просто ввести очередной закон, но прямо или через сопровождающие законы повлиять не только на образовательную политику, но и на другие направления политики государства.
Теперь что касается содержания национальной доктрины образования. Я не намерен здесь пересказывать все, что, на мой взгляд, следовало бы включить в национальную доктрину, я только хотел бы обратить ваше внимание на следующее.
Во-первых, там, конечно, должны быть позиции, связанные с экономикой образования, а лучше, может быть, с соотношением экономики и образования. Мне кажется, что среди них можно было обсудить следующие стержневые идеи.
Первое: государство должно установить статус образования как в основе своей нерыночного сектора. Я с удовольствием выслушал сегодня министра образования Александра Николаевича Тихонова, который произнес почти то же самое, что образование должно быть избыточным. Я только хотел бы сказать, что оно в экономическом плане может быть избыточным, но в социальном, наверное, быть не может. В концепциях реформирования образования, которые мы читали, было записано другое. И если сейчас Министерство образования разделяет эту точку зрения, мы только это можем приветствовать.
Второе: образование не принадлежит к числу социальных институтов, которые лишь потребляют общественные ресурсы. Напротив, всеми серьезными экономистами — и зарубежными, и отечественными — не раз говорилось, что образование воссоздаёт главный человеческий ресурс. Не случайно целый ряд крупных экономистов полагает, что инвестиции в образование в долгосрочной перспективе — это самый выгодный вид вложения средств. Вообще, у нас все экономисты об этом писали, начиная с Егора Тимуровича Гайдара, пока они не занимали высоких властных должностей.
Третье: это означает, что государственные и частные вложения в образование должны наращиваться как в абсолютном, так и в относительном размерах в процентах к валовому внутреннему продукту, расходной части бюджета и так далее. Я только могу поддержать то, о чем говорил Вениамин Сергеевич Соколов. Если мы хотим на самом деле, чтобы национальная доктрина образования работала, это требует не просто каких-то корректив образовательной политики, это требует корректив всех и, прежде всего, экономической политики государства.
Национальная доктрина не может обойти вопросы содержания образования. У меня по этому поводу есть некоторые предложения и, в частности, я хотел бы обратить ваше внимание на то, что наверняка в национальной доктрине в части содержания образования должны среди прочих присутствовать такие вещи, как гражданственность и патриотизм.
Надо отбирать материал, в особенности по гуманитарным предметам, а также организовывать учебный процесс таким образом, чтобы у учеников формировались чувства любви к Отечеству, уважение к другим народам, государствам, стремление участвовать в делах общества, не ограничиваясь лишь эгоистическими интересами. К сожалению, мы очень часто слышим, в том числе с самых верхов, разговоры на тему примерно следующего содержания: позаботься о себе, о своей семье и тем самым ты позаботишься о стране. Коллеги, это лишь способствует социальной атомизации общества и торжеству голого прагматизма. Уверяю вас, что полного совпадения между интересами конкретного человека, конкретной семьи и интересами отечества еще ни одному обществу полного совпадения достичь не удалось.
Мне представляется, что касается ориентиров в отношении прав на образование, то они могли бы в российской национальной доктрине образования быть следующими.
Первое — расширение возможностей получения гражданами бесплатного образования. В перспективе надо обсудить вопрос перехода от общей доступности и бесплатности к всеобщности полного среднего или начального профессионального образования. Вопрос непростой, я понимаю, но обсудить его, наверное, стоит, может быть, не на ближайшую перспективу.
Второе — создание дополнительных гарантий реализации права на образование для детей, оставшихся без попечения родителей, инвалидов, лиц с низкими доходами, может быть через квотирование учебных мест, облегченной процедуры прохождения конкурса, социальных стипендий и т.д. На самом деле в России сложились две системы образования: образование для людей с высокими доходами гораздо доступнее, чем для людей с низкими доходами. И эта тенденция нарастает. И, кстати, как бы мы не критиковали международные организации, на этом нам уже указывала и Организация экономического сотрудничества и развития. Что же мы сами?
Третье — обязательно включить в национальную доктрину образования специальные нормативы, которые устанавливали бы не только минимально допустимые параметры, но и параметры оптимальные. Я согласен с тем, что 170 студентов на 10 тысяч человек — это очень мало, я бы только хотел обратить внимание на то, что это минимально допустимый показатель, потому что это показатель только за счет федерального бюджета. Мы надеемся, что региональные органы власти и города, в частности, тоже будут думать о развитии профессионального образования. И если Министерство образования и Правительство Российской Федерации нас в этом поддержат, мы с большим удовольствием выступим с законодательной инициативой поднять минимально допустимый норматив количества студентов на 10 тысяч человек, проживающих в Российской Федерации. Но, наверняка, нужно включать туда и оптимальные показатели, к которым мы должны стремиться в течение каких-то ближайших, скажем, 20-25 лет.
Четвертое — российская национальная доктрина образования должна так или иначе включать и ту модель человека, которую мы хотим получить “на выходе”. Ничего нового со времен древних греков тут не придумаешь. Это должен быть квалифицированный работник, гражданин России, который вместе с тем чувствует свою долю ответственности и за судьбу своей планеты, быть личность с более или менее развитыми духовными потребностями. Мы понимаем, что это – идеал, но, по крайней мере, ограничиваться только подготовкой человека, способного работать в рыночной экономике, нельзя, этого мало для системы образования. Постановка цели не гарантирует ее решения, но не постановка цели гарантирует ее провал.
Еще одна очень важная проблема. С обсуждением российской национальной доктрины образования нередко связываются надежды, что ее принятие положит конец финансово-экономическому кризису в образовании и предотвратит разрушение системы. Я думаю, что можно было бы обсудить вопрос о том, чтобы антикризисная программа была одной из частей, первым этапом реализации национальной доктрины образования. Хотя, скорее, это материал не для национальной доктрины, а для федеральной программы развития образования в России. И, тем не менее, мне представляется, что непосредственно национальная доктрина сама по себе автоматически вряд ли эту программу решит.
Что она может сделать? Я думаю, что стремление защитить российское образование с помощью доктрины не совсем беспочвенно. Его надо связывать скорее, с побочными, чем с прямыми результатами принятия. Дело в том, что особый характер утверждения и принятия российской национальной доктрины, вплоть до возможного всенародного референдума, может решить, по крайней мере, две задачи. Во-первых, настроить в пользу образования общественное мнение, средства массовой информации, значительную часть политической элиты. Во-вторых, убедить или заставить тех, от кого зависит выбор курса социально-экономической политики, хотя бы частично скорректировать этот курс в интересах образования.
И последняя тема, о которой я хотел сказать несколько слов, касается того, при каких условиях вообще можно реализовать национальную доктрину образования. Я опять должен согласиться с уважаемым Вениамином Сергеевичем, который говорил, что без существенной корректировки изменения курса экономической политики это практически невозможно.
В каких направлениях могли бы корректироваться те или другие направления политики для того, чтобы российская национальная доктрина образования из утопии стала реальностью?
Во-первых, поддержка отечественного товарного производства и, прежде всего, высокотехнологичных его отраслей. Если мы собираемся стать страной “четвертого мира” с сырьевой экономикой, образование нам не нужно. Если мы хотим, чтобы образование было востребовано, нам нужен соответствующий уровень промышленности, прежде всего высокотехнологичной.
Во-вторых, стимулирование таких форм собственности, которые обеспечивают участие работников в распределении продукта и в управлении производством. Одна из возможных таких форм недавно обсуждалась в Государственной Думе — это федоровский закон о народных предприятиях. Я говорю “федоровский”, хотя еще с начала 90-х годов сам пытался аналогичные идеи протолкнуть в российскую Конституцию, когда ее еще можно было обсуждать на заседаниях российского парламента.
В-третьих, система налогообложения, которая одновременно должна стимулировать производство и ограничивать социальное неравенство. Вы знаете, что в России социальное неравенство превзошло критически допустимые пределы национальной безопасности. Мне представляется, что при таком налогообложении доходы от ноу-хау должны облагаться иначе, чем доходы от спекуляций на вывозе сырья; доходы оперного театра иначе, чем доходы от шоу-бизнеса; доходы, которые используются гражданами на получение образования, в отличие от затрат на престижное потребление, не облагаться вообще. Кстати, мы внесли такие предложения в Налоговый кодекс. Не знаю, будут ли они приняты Государственной Думой. Фактически речь идет, конечно, о дополнительных инвестициях в новейшие отрасли производства и о том, что государство подчеркивает, каким именно видам труда, оно придает приоритетное значение.
В-четвертых, регулирование оплаты труда. Конечно, оплата труда в образовании должна быть не ниже, чем в производственной сфере. Я думаю, что это, в конце концов, окупится за счет подготовки высококвалифицированных кадров.
В-пятых, некая культурная политика. В частности, я предложил бы такой принцип: коммерческому искусству — коммерческие цены, высокие налоги, контроль общественности, народному и классическому искусству — низкие налоги, государственная поддержка и общественное меценатство.
Я думаю, что можно было бы в отношении государственных средств массовой информации прямо допустить предписание использовать часть эфирного времени на образовательные программы, сделать их приоритетными в деятельности наших СМИ. Мне кажется, что и для других средств массовой информации такая же политика могла бы подкрепляться налоговыми льготами. Тогда наша “четвертая власть” будет заниматься повышением цивилизованности своей страны, а не наоборот.
Уважаемые коллеги, позвольте мне сказать, что данный перечень, конечно, не исчерпывает даже основных направлений корректировки государственной политики, необходимой для того, чтобы приоритетное развитие сферы образования, которое давно провозглашено законом, из декларации стало реальностью. Но, тем не менее, оно дает представление о том, что можно было бы сделать в этом направлении.
И в заключение позвольте две цитаты. Одна принадлежит иностранцу, другая — нашему классику.
Иностранец — Пьер Беранже, который перефразировал Бэкона и произнес: “знание — это не только сила, но знание — это свобода”. Если мы этого принципа не воспримем, прежде всего наши властные элиты, то потом будет повторять уже не за Беранже, а за Оруэллом: “Война — это мир, свобода — это рабство, а незнание – сила”.
И второй классик — Лев Толстой, который не раз говорил, что “народ наш ищет образования, как воздуха для дыхания”. Я думаю, что национальная доктрина нам нужна, как воздух. И главная задача — открыть народу кислород.
Спасибо за внимание.