Управляемая демократия: между разбродом и «удавкой»

Что ни говори, жизнь большинства людей в современной России определяет не столько экономика, сколько политика. Всем известно: бюджет страны «ломится» от нефтяных денег, но помочь людям, загнанным в бедность и нищету, по-прежнему не хотят. Поэтому, хочешь — не хочешь, любому работающему депутату политикой приходится заниматься. Начнем с политики и мы, точнее, с ее думского измерения.

Как известно, российская правящая элита придерживается принципа так называемой управляемой демократии, т.е. демократии по форме при активном подавлении независимой общественной и политической жизни по существу. Наряду с выстраиванием всякого рода «вертикалей», подчинением судебной системы, затыканием рта электронным СМИ и относительно независимым журналистам, этот принцип предполагает, в частности, формирование полностью подчиненного Парламента, с одной стороны, с помощью создания псевдоправящей партии, а, с другой — путем раскола, раздробления и подкупа оппозиции. Все это в полной мере наблюдается в IV Госдуме.

II.1. Подавляющее всех большинство: «партия, которую имеет власть»

Общеизвестно: в российской политике доминирует отнюдь не Парламент, но Президент и Правительство. При желании все главы отечественной Конституции, посвященные организации федеральной власти, можно было бы изложить в двух статьях:

Статья 1. Президент всегда прав.

Статья 2. Если Президент не прав, см. статью 1.

Для того, чтобы какая-либо из политических сил получила возможность реально управлять страной, она должна иметь либо своего Президента, либо 2/3 депутатов Госдумы и 2/3 членов Совета Федерации. Только в этом случае она в состоянии принимать такие законы, какие считает нужным. Поэтому обвинения в неэффективной политике в адрес левых, якобы преобладавших во II Думе, несерьезны, ибо в ней КПРФ вместе с союзниками никогда не имели даже половины депутатов, а в Совете Федерации их было менее четверти.

Расклад сил в Госдуме IV созыва выглядит следующим образом:

• «Единая Россия» — 305,
• КПРФ — 51,
• «Родина»- 39,
• ЛДПР — 36,
• независимые депутаты, не вошедшие во фракции — 15.

Строго говоря, в результате выборов «единороссы» получили 222 места, остальные же депутаты, избранные по одномандатным округам, были привлечены во фракцию нажимом, должностями, финансовыми стимулами или всем вместе. Депутат Вл. Рыжков был абсолютно прав, когда подал в Конституционный Суд обращение, утверждая, что народ не предоставлял «Единой России» мандата на изменение Конституции (для чего требуется 300 голосов).

Как ни парадоксально, впервые в истории российских Парламентов именно «Единая Россия», имея нужное количество голосов для изменения Конституции, для принятия конституционных законов, для преодоления вето Совета Федерации и вето Президента и т.п., получила реальную возможность существенно улучшить жизнь людей, но использует ее в прямо противоположных целях. В любой другой стране на следующих выборах с нее спросили бы за все: от нищенских пенсий и детских пособий до терроризма. Как будет в России — увидим, кто доживет.

Другой парадокс российской политики состоит в следующем: на Западе победившая партия формирует парламентское большинство и подконтрольное ему Правительство; в России, напротив, Правительство формирует правящую партию и на ее основе парламентское большинство. Оно же контролирует до мелочей парламентскую деятельность «правящей» партии. Вспоминаю кулуарное возмущение одного из председателей думских социальных комитетов, когда ей запретили задавать премьеру вопрос о том, будет ли повышаться зарплата медицинских работников и в какие сроки!

Однажды на пленарном заседании Думы, наблюдая, как в очередной раз по команде Правительства «ПЕДР» отклоняла очередной социальный закон, предложенный очередным российским регионом, не сдержался и напомнил коллегам известный афоризм: на Западе партия власти — это партия, которая имеет власть; в России же — партия, которую имеет власть. И прибавил: так будут говорить до тех пор, пока думское большинство будет голосовать по команде.

Ко многим членам партии «Единая Россия» и в Думе, и особенно в регионе отношусь с уважением и человеческой симпатией. Однако не они определяют линию партии, но партия использует их в своих целях. Ее политическая роль предельно ясна: это «приводной ремень» власти, с помощью которого она делает бедных еще беднее, а богатых еще богаче, с помощью которого чиновник все более превращается в барина, а рядовой гражданин в холопа власти.

В IV Думе осталось 4 депутата, включая меня, которые с 1990 года пять раз получали доверие избирателей своего региона, побеждая в одномандатных округах. Считаю это большой честью и по-прежнему намерен в редких ситуациях, когда позиция фракции расходится с моей предвыборной платформой, голосовать так, как обещал избирателям. Однако в Думе я не остался независимым одиночкой, но вошел во фракцию Компартии Российской Федерации (КПРФ).

Во-первых, во II, III и, как увидит читатель, в IV Госдуме именно коммунисты наиболее последовательно голосовали и продолжают голосовать за социальные законы, в том числе те, которые подготовлены мной или с моим участием. В результате резкого сокращения в Думе коммунистов и других депутатов левой, патриотический и социальной ориентации в следующем году будут расплачиваться в прямом и переносном смысле многие миллионы пенсионеров, инвалидов, студентов, родителей, интеллигентов, кто был «обманываться рад» в период избирательной кампании и проголосовал за партию власти.

Во-вторых, более или менее близкая мне по взглядам фракция «Родина», изгнав из числа своих лидеров С. Глазьева, как сказали бы англичане, из «оппозиции Его Величеству» превратилась в «оппозицию Его Величества» — в данном случае Президента. Иначе говоря, это оппозиция, в лучшем случае, наполовину — только к Правительству. Я же полагаю, что каждый, кто хотя бы изучал историю в школе, не может разделять психологии мужичков достославного Стеньки Разина, которые были уверены: царь — хороший, бояре — плохие. В условиях российской суперпрезидентской системы не свита делает «короля», но, напротив, «король» назначает свиту, включая Правительство, Генпрокурора, верховных судей и большинство других высших чиновников.

В-третьих, Компартия выдвигала мою кандидатуру и поддерживала ее на выборах, а долг, как известно, красен платежом.

На нередкие вопросы: почему Вы, беспартийный, дружите с коммунистами? — всегда отвечаю: потому что они лучше всего голосуют за ваши интересы. А иногда прибавляю, полушутя: политических и никаких других ориентаций менять не намерен.

Разумеется, все это вовсе не значит, что не вижу никаких проблем на левом фланге вообще и в Компартии, в частности. Напротив, полагаю: примерно на 60 % поражение левых на выборах было обусловлено полным подавлением политической свободы, о котором речь уже шла, однако примерно на 40 % — собственными ошибками. Главная из них — «замедленная реакция», бесконечные опоздания с принятием и проведением в жизнь необходимых решений. Об этом неоднократно говорил на съездах и конференциях в Москве и Омске, в том числе лично лидеру КПРФ  Г. Зюганову.

Немало разумного было даже в предложениях ныне исключенного из КПРФ Г. Семигина: расширение НПСР за счет новых организаций; создание «теневого» правительства народного доверия; укрепление кадрового состава НПСР и КПРФ за счет перевода части руководителей на профессиональную основу и т.д. Поэтому в начальной стадии конфликта в левом движении я пытался примирить обе стороны по известному принципу «давайте жить дружно!» И до сих пор думаю, что компромисс тогда был бы лучшим исходом.

Однако ситуация резко изменилась, когда противники Г. Зюганова от внутрипартийных дискуссий перешли к спецоперациям. Вместо того, чтобы участвовать в съезде КПРФ, доказывать свою правоту, если нужно, требовать смены лидера, они провели альтернативный пленум, куда привезли несколько десятков человек, в т.ч. обманом. А на следующий день был организован и альтернативный «съезд водоплавающих»: без журналистов, на корабле, чтобы никто из тех, кто попал на него по ошибке, уйти уже не мог. У КПРФ были украдены печать и списки делегатов. К сожалению, борьба против политической оппозиции у наших некогда славных спецслужб, разрушенных в начале 1990-х гг., получается много лучше, чем против террористов.

В таких условиях моя позиция стала вполне однозначной. Когда  Г. Семигин выпустил заявление о том, что Координационный Совет Народно-патриотического Союза России сместил с должности председателя Г. Зюганова и назначил его, Семигина, я вместе с двенадцатью членами Координационного Совета из двадцати двух подписал заявление протеста. Еще бы: как член КС НПСР точно знаю, что никакого заседания не проводилось и никто никого не смещал. Увы, время компромисса ушло и, видимо, надолго.

Самое удивительное в том, что Всероссийская «коммунистическая» партия будущего (ВКПБ) пытается критиковать КПРФ слева, обвиняя Г. Зюганова в соглашательстве с властью и нерешительности, а также обещая очистить коммунизм от социал-демократической идеологии. Это было бы понятно и логично со стороны, например, В. Анпилова. Но требование жесткой критики власти со стороны тех, кто ею поддерживается, а, по сообщениям печати, и финансируется, — это требование сродни ситуации, когда вор кричит: держи вора.

Глубоко сожалею, что из КПРФ и левопатриотического блока ушло немало талантливых людей. Думаю, многие из них искренне хотят, как лучше. Но идею второй коммунистической партии считаю непродуктивной.

Во-первых, привлекать избирателя надо не слева, но справа. Правильным решением было бы создание не еще одной коммунистической, но, напротив, некоммунистической, левопатриотической партии, причем действительно оппозиционной: многие избиратели, высоко ставящие патриотические и социальные ценности, и сейчас не голосуют за коммунистов из-за названия.

Во-вторых, в связи с планами выборов по партийным спискам и сокращением в последние годы доли людей, голосующих за КПРФ, ни одна из двух компартий может не пройти избирательного барьера и, соответственно, лишится даже парламентского влияния. Это еще больше ослабит социальную защиту граждан и накренит российскую политику вправо.

Представьте себе футболиста, который, пытаясь обойти соперника справа, одновременно наносит ему удар слева — и нелогично, и неудобно, и непорядочно. Такого игрока судья наверняка удалил бы с поля. Но российская политика — вещь еще более грустная, чем российский футбол.

Повторю: широкое лево-патриотическое движение с участием коммунистов нужно не столько политикам, сколько стране. Даже  Ю. Лужков как-то заметил, что птица с одним правым крылом летать не может. Так и российская политическая система все сильнее напоминает большого и задиристого, но не способного к взлету однокрылого петуха.