На неделе состоялся «Правительственный час» с министром экономического развития Максимом Решетниковым.
Приложу выступление депутата Валерия Гартунга, который раскритиковал экономическую политику в стран. Его позиция наиболее близка к нашей и выражает то недоумение, которое раз за разом возникает после очередного отчета.
Валерий Гартунг:
Уважаемый Вячеслав Викторович, уважаемые коллеги!
Ну, дежавю. Выхожу на эту трибуну, и меня посещает чувство, когда-то у меня эти ощущения уже были.
Вот слушаю доклад представителей правительства и думаю: а что у нас в стране происходит? Максим Геннадьевич производит впечатление умного человека, причём не просто производит, он действительно умный человек, понимаете. Общаюсь с ним и думаю: ну, ё-моё, всё человек понимает, правильные вещи говорит. Слушайте, а почему у нас экономика-то не растёт?
Вот с членами совета директоров вчера встречались, тоже вроде умные люди, слушаешь их – всё-всё понимают. Спрашиваю: почему экономика не растёт?
Ну что? В чём проблема-то? Начинаю задавать вопросы – вот как партизан на допросе. Никогда не скажет.
А почему всё? Ну, я понимаю, политкорректность, конечно. Но кто же? Вот был замминистра энергетики здесь на трибуне. Я его спрашиваю: ну вот цены, цены на бензин растут, вы их никак не остановите, если не отмените налоговый манёвр. Упаси боже, да вы что, да он никогда не скажет этого.
Министру экономического развития говорю: ну ведь очевидная же вещь, ошибочный налоговый манёвр в нефтяной отрасли вздул цены на топливо, привёл к выплатам из бюджета триллионами рублей, забил вообще полностью инвестиционную активность. И вы в этих условиях никакого экономического роста не получите. Вот, что он должен был сказать. Ну понятно, что он не скажет. Если министр такое скажет, то завтра он уже… может быть, даже он не успеет с трибуны сойти, он уже не будет министром. Поэтому я не министр, мне терять нечего. Вот. Поэтому я скажу всё, что думаю по этому поводу.
Во-первых, есть ли у нас основания ожидать высоких темпов экономического роста? Есть. Мы что недоумки какие-то что ли? Или, может быть, у нас промышленности нет? У нас природных ресурсов нет? Да нет, слава богу, нас природа ничем не обидела, у нас всё есть в стране для того, чтобы темпы роста экономики были не ниже, чем в Китае. Напоминаю, у них в течение 40 лет средние темпы роста – 6 и выше годовых. Вот и всё. У нас такие темпы роста тоже были с 1998-го по, по… с 1999-го по 2008 год – 6 с половиной процентов годовых.
Мне скажете: ну там, конечно, в 1998-м минимальные цены на нефть были, а потом цены на нефть росли все эти годы, понятно, да. Мы расслабились, мы поняли, что теперь это будет бесконечно.
И вот теперь все 25 лет мы сидим на нефтяной игле. И каждый раз приходим сюда, к нам приходит правительство и говорит: а мы всё делаем для того, чтобы слезть с нефтяной иглы. Слушайте, вы говорите это, но ничего для этого не делаете.
Ладно, наше правительство не может это делать, ну хорошо, санкции, ну всё, нас заставили санкции. Смотрите, энергоносители наши не покупают, технологический… высокотехнологическую продукцию нам запретили завозить.
Ну спрашивается: что вам ещё надо? Самое лучшее время для того, чтобы слезть с нефтяной иглы.
Мало того, у нас есть предприятия, которые показывают темпы роста кратные, подчёркиваю, не в процентах, а кратные в течение года, они есть такие примеры. Так давайте мы эти примеры тиражировать.
Что для этого нужно? Первое, что нужно, – нужно не убивать их высокой процентной ставкой. Вам аудитор Счётной палаты говорит, проанализировав данные Росстата, кстати, ваша подведомственная структура.
У нас технологический экспорт… импорт, он падает, доля в инвестициях, которые тратятся на технологичное оборудование, падает. Он вам говорит: это вам ни о чём не напоминает? Это говорит о том, что у нас происходит ситуация, когда выгодны только спекулятивные операции. Вкладывать в производство, в высокотехнологичное производство невыгодно, вот что он вам говорит между строк. Он не может по-другому сказать, но я перевожу на русский язык. Поэтому, коллеги, ну, давайте-ка мы, в конце концов, люди ждут.
Вот Николай Васильевич Арефьев выходил, говорил: а что, у нас такая ситуация, что нас темпы роста 2 процента в год устроят? Да не устроят они нас. Вы что, не понимаете что ли, где мы находимся сейчас? Какое противостояние? Не буду это слово называть запрещённое, но в какой мы ситуации, с кем мы, кто нам сейчас противостоит? Я с этой трибуны говорил, страны, которые с той стороны, у них ВВП суммарный в 30 раз больше, чем наш. Как мы с ними будем бороться, если темпы роста у них выше, чем у нас? Вы что, вообще, не понимаете что ли?
Теперь перейду к тому, что надо бы делать, что должно было бы прозвучать здесь.
Первое. Причина того, что у нас растут цены и у нас бюджетный дефицит, в налоговом манёвре в нефтяной отрасли. Вот в бюджете заложили, 3,3 триллиона рублей у нас было в прошлом году, мы вернули нефтяникам, в этом будет 2,6, в следующем снова будет за 3 триллиона и даже больше.
Почему так происходит? Да потому что правительство сначала нас услышало, дескать, ну, действительно, 3 триллиона, когда у нас бюджетный дефицит 3 триллиона, давайте мы половину нефтяникам не отдадим. Что началось тут? Взлетели цены, социальный взрыв, правительство, раз, отыграло назад, сдалось. А надо было что сделать? Да не надо было поддаваться на этот шантаж. Нужно было просто отменить налоговый манёвр в нефтяной отрасли. Оксана Генриховна вам сказала: поднимите экспортные пошлины. Я с этой трибуны вам цифры приводил здесь.
Поднимите экспортные пошлины суммарно на 4 триллиона рублей и на 4 триллиона снизьте НДПИ. Что вы получите? Бюджет получит то же самое, нефтяники то же самое заплатят. Но что произойдёт? Рентабельность переработки нефти внутри страны будет гораздо выгоднее, чем её продажа за рубеж. Что произойдёт без всяких отрицательных акцизов? Всё пойдёт на перерабатывающие заводы, и цена на бензин упадёт, и бюджетные расходы упадут на 1 триллион рублей, потому что основным заказчиком топлива является государство и госкорпорации, и 3,3 триллиона рублей останутся в бюджете. Это как раз то самое, те самые 3 триллиона, которые, на которые у нас сейчас дефицит, у нас… мы печатаем деньги на них сейчас, вы посмотрите, у нас госдолг растет с 20 процентов ВВП до 40 в течение трех следующих лет. Вы думайте, вы смотрите, куда мы идем-то. Ну мы же можем всё это изменить, так давайте это сделаем.
Первое. Отмена налогового маневра.
Второе. Госзакупки. Год назад в этом зале мы ввели поправки в закон о госзакупках, где закупки взаимозависимых лиц можно осуществлять без конкурентных процедур, только если в единой технологической цепочке.
Спрашиваю Минэк: а вы проверяли это, смотрели?
– Нет. Это Минфин этим правом наделен. Минфин спрашиваю: а вы проверяли? – Нет, а у нас же нет этого.
Счётную палату спрашиваю: вы проверяли?
– Ну нет, нет же, поручения не было. 30 триллионов рублей просто распиливается без конкурентных процедур в год, вдумайтесь. Это что, лишние деньги у нас в стране? Это второе, что нужно сделать.
Ну и третье. 30 триллионов рублей запланировали на субсидирование процентных ставок под приоритетные проекты. Давайте посчитаем. Ключевая ставка выросла с 7 с половиной до 13, плюс 5 с половиной процентов, кредитный портфель – 30 триллионов. Умножьте 5 с половиной на 30, получается 1,75 триллиона рублей. Теперь посчитайте 30… 30 миллиардов от этой суммы – это всего 2 процента, меньше двух процентов.
Как вы хотите поддерживать экономический рост, субсидируя только меньше двух процентов вот этого скачка? Будут у вас инвестиции? Не будет. Именно поэтому у вас такие пессимистические цифры, потому что вы даже и не собираетесь ничего менять, а зря.
