. Москва. Здание Государственной Думы РФ
Председательствует заместитель председателя Комитета Государственной Думы по образованию О.Н. Смолин.
Добрый день, уважаемые коллеги!
Благодарим всех, кто пришёл на сегодняшний «круглый стол».
«Круглый стол» по традиции проводится общественным движением «Образование – для всех», а также Советом директоров школ России при поддержке думской фракции Компартии Российской Федерации. Как всегда повторяю, что мероприятие не партийное, а профессиональное.
Организаторы приносят извинения: вместо того, чтобы сегодня заниматься замечательными вещами типа выпускных вечеров, мы обсуждаем тему ЕГЭ. Тема эта очень и очень острая. Я не говорю уже о том, что каждый год вокруг Единого государственного экзамена вырастает блок скандалов. Сегодня, по крайней мере, я об этом говорить не собираюсь.
Мне приходится принимать участие, кажется, в десятом обсуждении проблемы ЕГЭ на парламентских слушаниях, «круглых столах» и специальных конференциях. И вот едва ли не в десятый раз ставится один и тот же вопрос перед исполнительной властью Российской Федерации, едва ли начиная с 2002 года.
Этот вопрос заключается в следующем. Почему в России до сих пор не создана авторитетная и независимая от федеральных образовательных властей комиссия для подведения итогов эксперимента? Убеждён, что ни сам эксперимент, ни подведение его итогов не соответствуют элементарным требованиям, которые должны предъявлять наука, в том числе наука управления. Почему?
Во-первых, участники эксперимента находились в ситуации прямой материальной заинтересованности в его результатах. Представьте себе физика, который проводит эксперимент и заранее знает, что если он получит положительный результат, то ему дадут материальное поощрение, оставят оборудование. Если же он получит отрицательный результат, это тоже результат в науке, то ничего материального он не получит. Будет ли в такой ситуации соблюдаться чистота эксперимента? Сомневаюсь. Вспоминаю Томаса Гоббса, который 400 лет назад заявил: «Если бы геометрические аксиомы задевали интересы людей, они бы опровергались».
Во-вторых, как правило, официальное обсуждение итогов эксперимента проводилось с теми, кто, либо находился в прямом подчинении по отношению к организаторам эксперимента, либо был прямо заинтересован в его положительных результатах. Помните, как у Жванецкого: «Отзывы на вашу программу о нас пишем мы сами, поэтому не волнуйтесь, ваше мнение нам известно».
Например, на предыдущем «круглом столе» в Государственной Думе большинство участников, которых организаторы не отбирали, а приглашали всех, высказывались против Единого государственного экзамена. «За» активно высказывались только представители Федерального института педагогических измерений. При всём уважении к этим господам, как специалистам, хотел бы сказать, что они не могут быть независимыми экспертами в данном вопросе по одной простой причине – конфликт интересов. Представьте себе независимого эксперта, одновременно являющегося представителем фирмы, которая продвигает данное лекарство на рынок. Здесь ситуация абсолютно аналогичная.
Поэтому, вновь поднимается вопрос о создании независимой комиссии для подведения итогов эксперимента по единому госэкзамену. Если коллеги по исполнительной власти пойдут на это, будем приветствовать. Если нет — вынуждены будем осенью создать такую независимую комиссию самостоятельно.
Считаю, что такая независимая комиссия должна была бы сопоставить заявленные цели введения Единого государственного экзамена с полученными результатами. Именно потому, что такой комиссии нет, до сих пор нет чётких ответов на целый ряд вопросов, а именно.
Первое – перегрузки.
Когда вводился ЕГЭ, говорилось, что он сократит перегрузки. Никаких исследований на тему о том, подтвердилась ли эта гипотеза, нет. С одной стороны, вроде бы хорошо, что дети сдают один раз экзамен. С другой стороны, представьте себе российскую футбольную сборную, которая имела бы только один матч, первый матч с командой Испании. Болельщики бы тогда никогда не узнали, что она способна обыграть команду Голландии.
В каком случае ребёнок получает большие перегрузки: сдавая ЕГЭ или сдавая традиционные экзамены? Подобные исследования не известны, как и вообще проблема влияния на здоровье этого самого Единого государственного экзамена.
Второе – заявленная целью ЕГЭ победа над коррупцией. Если верить фонду «Индем», а более квалифицированных экспертов в этом вопросе в стране нет, исследования показывают, что графики нарастания широкомасштабного эксперимента по ЕГЭ и роста коррупции в образовании если не прямо совпадают, то идут в одном направлении. Нельзя утверждать, что коррупция растёт именно по причине Единого государственного экзамена, но можно точно утверждать, что ЕГЭ коррупцию никак не остановил и даже не сократил. Более того, сторонница Единого госэкзамена Татьяна Клячко недавно высказалась в том плане, что теневые потоки просто-напросто переместились на другой уровень, как предупреждали противники ЕГЭ ещё в 2001 году.
Недавно я сообщил Любови Николаевне Глебовой (руководитель Рособрнадзора), что, по моей информации (не называю ни республику, ни регион, но информация из первоисточников), хороший ЕГЭ в одной из республик стоит 60 тысяч рублей, в одном из сибирских городов – 30 тысяч рублей. Любовь Николаевна пообещала выслать «десанты» во все регионы, где результаты ЕГЭ будут сильно отклоняться от среднестатистических. Во-первых, они могут сильно и не отклоняться, а, во-вторых, это значит, что в следующем году цена хорошего ЕГЭ в республике повысится до 100 тысяч рублей.
Третье – расширение академической мобильности в территориальном плане. Действительно, это один из положительных результатов ЕГЭ. Такая мобильность несколько расширилась, больше детей из малых городов и сёл стали поступать в столичные университеты.
Но затем произошла стагнация, поскольку главная причина слабой академической мобильности в территориальном плене – не боязнь ехать сдавать экзамены в Москву или Петербург, а трудности жить потом в одной из столиц, поскольку стоимость жизни в них на порядок выше, чем в провинциальных городах, не говоря уже о селе. Никаких результатов, сводных данных по годам о росте или остановке академической мобильности в Государственную Думу и Совет Федерации не представлено.
Четвёртое – получение достоверной управленческой информации, на основе которой будут приниматься правильные управленческие решения. Действительно, по результатам ЕГЭ очень просто сопоставить достижения различных российских регионов, но беда в том, что об этом знают не только в Рособрнадзоре, но и в самих российских регионах.
По имеющейся информации, во многих регионах, прежде всего, в селе, губернаторы дают прямое указание поднимать результаты Единого государственного экзамена, что отчасти объясняет повышение академической мобильности в территориальном плане. Детям просто впрямую помогают там, где это дальше от Рособрнадзора и вообще от федеральных властей. При этом региону не обязательно становиться общероссийским лидером, но ему достаточно уйти из общероссийских аутсайдеров.
До сих пор никакие данные о том, насколько достоверны результаты ЕГЭ, какова доля искажений, связанных с политикой региональных властей в парламент представлены.
Пятое – соответствие международному опыту. Говорилось, что ЕГЭ – это практика всего мира. И не совсем верно. Во-первых, в очень многих странах ЕГЭ имеет добровольный характер, в том числе в плане учёта результатов ЕГЭ университетами. Во-вторых, в Испании, например, ЕГЭ отменили. В Северной Ирландии и Уэльсе ЕГЭ отменён, а в Великобритании идут бурные дискуссии по поводу пользы от системы тестирования. Такие же дискуссии проходили и в Южной Корее, где, кстати, как и в России, правда, не при ЕГЭ, а при ЕМЭ уже зафиксированы случаи самоубийств школьников – так высока цена вопроса.
Кроме того, если оценивать работу школы, то ЕГЭ в качестве единственного и даже основного критерия не выдерживает никакой критики. В той же Великобритании, например, оценка качества работы с детьми производится по 98 показателям. Наверное, это слишком много, но картина получается намного более объёмной, чем та, которую имеем по единому, единственному государственному экзамену.
И вообще паровоз должен существовать не для машиниста, ЕГЭ – не для управленцев. ЕГЭ, прежде всего, существует для детей, родителей, в конечном счёте, для обеспечения качества образования, достойного будущего ребят и страны в целом.
Шестое – вопросы объективности оценки уровня подготовки выпускников. Это, пожалуй, главный аргумент сторонников Единого государственного экзамена. И действительно кажется, что здесь нет субъективного мнения учителей, что компьютер намного лучше, чем субъективные учителя оценивают результаты Единого государственного экзамена. Однако возникает, как минимум, два вопроса.
Вопрос первый. Что необходимо оценивать, по крайней мере, в гуманитарных науках? И поддаётся ли это оценке с помощью Единого государственного экзамена? Каково будет соотношение эрудиции и творческих способностей при проверке Единого государственного экзамена?
Ни для кого не секрет, что Российский философский конгресс, большинство ассоциаций литераторов высказываются против Единого государственного экзамена, полагая, что этот материал невозможно формализовать. Я лично придерживаюсь той же точки зрения и вспоминаю известное высказывание моей замечательной учительницы литературы, которая говорила, что литература – это не учебный предмет, а воспитание души. И когда тесты на ЕГЭ строятся по известному принципу:
«Отговорила роща золотая, берёзовым, весёлым языком» (Ребята, какой художественный приём применён здесь?).
«И журавли, печально пролетая, уж не жалеют больше ни о ком» (Ребята, какой художественный приём применён здесь?).
Я близко к тексту цитирую те материалы, которые были представлены мне Виктором Александровичем Болотовым. Конечно, ни о какой литературе здесь говорить не приходится.
Вопрос второй. Почему к выпускнику медицинского университета или выпускнику технического университета предъявляются более мягкие требования, чем к ребёнку, заканчивающему школу? Ведь выпускные экзамены, защиту диплома у студентов принимают преподаватели своего вуза плюс преподаватели других вузов. Почему нельзя пойти по той же линии в отношении школьника?
Кроме всего прочего, можно было использовать московский опыт, когда математические задания, выполненные не в тестовой, а в обычной технологии, проверяли учителя других школ. Здесь обеспечивается и объективность, независимость и в то же время не включаются те издержки, которые возникают в ситуации обычного ЕГЭ. Спрашивается: изучается ли подобный опыт в Рособрнадзоре? Чем он устраивает или не устраивает представителей исполнительной власти?
Седьмое – соответствие технологии ЕГЭ главным задачам образования. Про творческие способности уже много говорилось. Но возникает вопрос, в какой мере ЕГЭ ориентирует учителя на развитие того, что является, пожалуй, самым главным в школе, – на развитие речи, на развитие любви к предмету, на развитие коммуникативных способностей.
Позволю себе процитировать только один документ. Это кусочек из письма учительницы математики в газету «Первое сентября»: «Я уже не учила их математике, а просто натаскивала по тестам ЕГЭ, а дети не очень-то хотели натаскиваться». Это про математику. А что сказать про другие гуманитарные предметы?
Естественно, нельзя не принять во внимание, что российская школа в послесоветский период практически перестала заниматься в хорошем смысле воспитанием. 55 процентов российских старшеклассников, молодёжи заявили, что они готовы преступить любые моральные заповеди ради того, чтобы добиться жизненного успеха. Спрашивается, какой вклад в дальнейшее развитие этого процесса внесёт Единый государственный экзамен? Не думаю, что позитивный. Где доказательства того, что преимущества ЕГЭ перевешивает его издержки?
Восьмое – «штрафники» ЕГЭ. Пока обсуждаются всякие скандалы, на самом деле страна оказывается перед угрозой реальной катастрофы. В 2008 году двойки по ЕГЭ получили 25 процентов выпускников – по литературе и 23 процента – по математике, 11 процентов – по русскому языку. Плюс от 13 до 6 процентов по другим предметам. Это значит, что как только в следующем году будет ликвидирована система прибавления балла к «двойке», то половина детей рискуют вместо аттестата получить «волчий билет».
Будут ли внесены соответствующие изменения в законодательство? Мы за то, чтобы они вносились, чтобы «двойка» по ЕГЭ не являлась основанием для отказа в выдаче аттестата. Но это вопрос к законодательству и к законодателю. Поэтому в следующем году можем столкнуться уже не с мелкими скандалами, а действительно с грандиозной проблемой для детей. Я знаю людей, которые убеждены, что ЕГЭ введён специально для того, чтобы ограничить доступ к высшему образованию.
Позволю себе только одно предложение. Поскольку независимой комиссии до сих пор не было создано, ещё раз обратимся к правительству РФ с предложением создать такую комиссию. Если этого не будет сделано, вынуждены будем создать её сами. И пока независимая комиссия не подвела итоги эксперимента, предлагаем, либо принять закон группы депутатов, включая среди его авторов председателя Совета Федерации Сергея Миронова, подготовленный мной о том, чтобы ЕГЭ был добровольным, либо принять другой закон – об отсрочке введения ЕГЭ с 2009 года хотя бы на 2011 год.
 |
Полный текст стенограммы. Загрузить • 434 Кб |