Прозвенел последний звонок. Вчерашние школьники начали штурмовать выпускные экзамены, а скоро дойдет очередь и до вступительных в вузы. Между тем уровень российского образования далеко не так высок, как хотелось бы.
Почему после 16 лет существования в стране Болонской системы дипломы отечественных вузов так и не стали привлекательными в других странах? Пытаемся разобраться в этом с первым зампредом комитета Госдумы по образованию и науке, доктором философских наук Олегом Смолиным (КПРФ).
Доктор сказал — в морг…
— Недавно ректор МГУ Виктор Садовничий заявил, что переход на Болонскую систему был ошибкой, и предложил вернуться к классической. Подобные призывы звучали уже не раз. Почему власть их не слышит?
— Это вопрос не ко мне. Мы несколько раз представляли крупные законопроекты, предлагая создать более гибкую систему и дать вузам возможность выбирать, по какой системе обучать. И чтобы студенты при этом могли свободно выбирать траекторию обучения — перейти с одной системы на другую и не платить заново за обучение. И оба раза большинство Госдумы эти законы отклоняло. Как в анекдоте: «Доктор сказал — в морг, значит в морг». Если правительство написало отрицательное заключение, значит, все.
Между тем для нас с самого начала было очевидно: бакалавриат — это шаг к понижению уровня и качества высшего образования. Напомню, бакалавр получает специальных знаний примерно на 40% меньше, чем наш специалист. Неслучайно сразу после принятия этого закона возникла популярная шутка. Приходит выпускник к работодателю и говорит: «Здравствуйте, я бакалавр». А тот ему отвечает: «Вижу, что не Иванов. А чему тебя учили?»
Конечно, есть специальности, где бакалаврского образования хватает, но это самые простые квалификации. Ни для учителя, ни для врача, ни для инженера и так далее этого точно недостаточно. Мы же помним, что в советские годы наша молодежь входила в тройку наиболее образованных среди своего поколения в мире.
— А сейчас?
— Данные разные. Так, если брать исследование PISA (международная программа по оценке образовательных достижений учащихся), мы — в четвертом десятке (33-е место в 2015 году). И за последние годы наши показатели не улучшились. Конечно, мы гордимся: мол, у нас на такой Олимпиаде школьники победили, на сякой… Но я придерживаюсь японской точки зрения: высокий в среднем уровень образования граждан важнее, чем отдельные большие достижения.
Для кого работаем?
— Наши дипломы по-прежнему признаются со скрипом, несмотря на вхождение страны в Болонскую систему. Почему?
— Ну, наши дипломы, скажем, инженеров всегда признавались де-факто и признаются сейчас: эти специалисты, как и программисты, сильно востребованы за рубежом, независимо от того, какой вуз — российский или нет — они оканчивали.
Я бы поставил вопрос иначе: для кого мы работаем? Введение Болонской системы помогло ускорить утечку мозгов из России. По данным ЦСИ Алексея Кудрина, за постсоветское время (с 1990-го) из страны уехало 18 млн человек! Большинство — молодые продвинутые люди. Для сравнения: после революции 1917-го и Гражданской войны из СССР уехало 3–4 млн человек.
Мало того, глава Сбербанка Герман Греф оценил потери от утечки умов так: по экономическим последствиям они превзошли потери от утечки капитала. Посмотрим на масштаб: по международным данным, из России «утекло» около 2 трлн долларов — это шесть современных годовых бюджетов РФ
— И все равно правительство говорит «В морг»?
— Вы же видите. В добавление к этому грустному раскладу: я сравниваю учебные школьные планы, советские и современные. Обнаруживается: от 15% до 1,5 раз сегодня сокращено обучение по таким предметам, как математика, физика, химия, биология, технологии. А это те предметы, которые надо изучать прежде всего, если мы действительно хотим развивать страну. На столько же сокращено изучение русского языка, литературы, истории, географии. То есть тех предметов, которые формируют гражданскую идентичность.
И последнее. В странах, которые хотят модернизироваться, на образование тратят не меньше 7% ВВП. В советские 70-е годы, по данным Всемирного банка, столько и тратили. В 2006-м — 3,9%, потом — 3,6%. То есть половину от необходимого. Правда, в этом году финансирование образования из федерального бюджета увеличилось до 4,6%. Это рекорд за последние годы.
И все равно каждый раз, когда мы предлагаем законопроекты в поддержку учителя, нам говорят: нет денег. Впрочем, нередко не принимают и те, которые не требуют вложения средств…
Укус КОБРы
— А что именно вы предлагали?
— Например, возможность выбора между ЕГЭ и классическим экзаменом. Предлагали прописать набор обязательных предметов — чтобы в каждой школе не появлялась отдельная образовательная страна… Я уж не говорю о социальной защите педагогов, студенческих стипендиях, о детском питании и прочих важных вещах, по которым у нас существуют острые проблемы. Но все это отклоняется.
Вот недавно мы предложили разрешать сдавать в вузы классические экзамены тем, кто окончил школу до 2009-го, когда ввели ЕГЭ. Нас поддержал даже Рособрнадзор. Но в правительстве решили: раз на предыдущую версию проекта написано отрицательное заключение, писать сейчас положительное нельзя…
— Неужели есть люди, кто через десять лет после школы хочет поступать в вуз?
— И немало: кто-то хочет получить высшее образование, кому-то это надо для карьеры… Но для того, чтобы даже куда-то поступить на заочный, вы должны принести результаты ЕГЭ. Они должны пойти на пункт сдачи ЕГЭ и пройти его. Но это неправильно по многим причинам.
Приведу в пример себя. Я — большой любитель и знаток литературы. Но это не факт, что я сдам ЕГЭ: ведь это требует еще и специальной технологии. И если бы я захотел сейчас поступать в какой-то вуз, мне пришлось бы дрессироваться по технологии ЕГЭ. Все понимают, что это неправильно, но ситуацию изменить не хотят.
— Недавно президент сказал на встрече с ОНФ, что надо вернуть распределение в медицину. Но почему-то сегодня молодые специалисты, хоть работу и находят с трудом, против распределения, как выявил последний соцопрос на эту тему…
— Тут надо разбираться по пунктам. Первое. Советская система распределения предполагала не только кнут, но и пряник. Так, моя жена-врач была распределена в небольшой городок Омской области. Там она сразу получила служебное жилье. А зарплата у молодых специалистов на селе была выше, чем в городе… Короче, были стимулы, чтобы ехать.
— Разве сейчас уже не дают миллион «подъемных»?
— Дают врачам. Учителям обещают со следующего года. Этот миллион привлечет учителей на село, но вряд ли поможет там закрепиться. Ведь как поступают некоторые врачи? Они покупают на эти деньги квартиру в городе (или это их первый взнос в ипотеку), уезжают на село, три года там отрабатывают — и возвращаются в город, где уже есть квартира.
Поэтому нам кажется, что к «подъемным» неплохо было бы давать врачам и учителям и жилье на селе, и повышенную (по сравнению с городом) зарплату, и восстановление всех льгот — в советское время сельская интеллигенция была освобождена от всех коммунальных платежей.
— Но ведь уровень этих молодых специалистов нередко оставляет желать лучшего. Зато запросы — выше, чем у профессоров.
— Принят закон о целевом обучении. В отличие от целевого набора (когда предприятие оплачивает обучение необходимого им специалиста) это предполагает следующее. Если мы хотим, чтобы выпускники какого-то вуза поехали, скажем, в Сибирь, на село, то регион заключает договор с вузом, платит за обучение, повышает стипендии, оплачивает молодым специалистам переезд, предоставляет жилье, обеспечивает рабочее место и достойную зарплату.
— Звучит красиво…
— Да. Закон принят, но он рамочный. Дело осталось за малым — чтобы те, кому нужны эти специалисты, нашли деньги. А подавляющее большинство наших субъектов Федерации — дотационные…
— Есть еще нюанс: в селах сейчас школы закрываются. Кого учить-то?
— Это действительно беда. С 1990 года в России закрыли примерно 29 тысяч школ, преимущественно сельских. Что интересно, за «лихие 90-е» закрыли примерно одну тысячу, а все остальные — в благополучные 2000-е. То есть вопрос не в том, есть деньги или нет. И даже не в том, сколько учеников приходят в классы: школы закрывали быстрее, чем сокращалось число учащихся.
— А в чем?
— В начале 2000-х при Минфине была создана комиссия по оптимизации бюджетных расходов. В народе ее прозвали КОБРА (по аббревиатуре). И если регион не проводит «оптимизацию», то Минфин не оказывает ему финансовой помощи. А теперь вспомните, что долги регионов сегодня составляют более 2 трлн рублей…
Двойной негативный отбор
— Мы много говорим о деньгах и других «пряниках». Но взять тех же учителей — как бы сделать их уровень подготовки более высоким?
— Давайте с другого конца. У нас давно идет двойная негативная селекция. Часто в педвузы поступают не самые сильные (энтузиасты тоже пока еще есть, но их мало). Потом в школы идут нередко те выпускники, кто не может найти себе другого места работы. Все это не может не сказаться на качестве образования. А теперь еще в рамках проекта «Учитель будущего» их будут тестировать: достаточно ли хорошо они знают свой предмет?
— Последнее могу только приветствовать.
— Я бы тоже это приветствовал. Но с одной оговоркой. Правильная формула должна быть «высокий статус — высокая ответственность». Но когда вы все время повышаете ответственность и понижаете статус, вы последних разгоните из школы. Вот чего я боюсь.
А если верить ОНФ, активисты которого опросили 1300 учителей, то 44% из них заявили, что в школах не хватает математиков, 39% — что учителей иностранного языка, 30% — что учителей литературы и русского, и 20% — что учителей начальных классов.
Я эти данные привел как-то на заседании Госдумы, когда у нас была министр образования. Ольга Васильева сказала, что в школах всего 1% вакансий. Спикер ГД Вячеслав Володин удивился: как же так?
А Ольга Юрьевна сказала чистую правду — формально в школах и впрямь 1% вакансий. А фактически — каждый учитель работает за себя и за того парня, а получает только за себя.
Так что главное — зарплата учителя должна быть выше средней и по региону, и по РФ. К слову, ОНФ недавно провел опрос, и выяснилось: в 53 регионах учителя получают меньше 15 тысяч в месяц.
И высокая зарплата должна быть за одну ставку, а не в целом. Потому что современный учитель в России проводит около 30 уроков в неделю — это больше, чем полторы ставки. По данным РАНХиГС, количество тех, кто работает на две ставки (36 уроков в неделю), увеличилось с 7 до 14%. А средняя рабочая неделя учителя, по данным ОНФ, — 70 часов в неделю. Можно нормально учить детей при таком ритме?
— Вы не раз также говорили, что плюс к этому дикое количество отчетности…
— Да, мы — мировые рекордсмены по затратам времени на всякого рода бумаги. Среднее учебное заведение сегодня заполняет 300 отчетов в год примерно по 12 тысячам показателей. Мало того, что и так жить некогда, так на учителя еще вешают массу бюрократических обязанностей, совершенно ненужных. От этого надо срочно избавлять преподавателей.
И изымите наконец из закона формулу, что образование относится к сфере услуг. Мои родители, советские учителя — сначала сельские, потом городские, — оскорбились бы, если бы им сказали, что они относятся к сфере обслуживания. И были бы правы.
И наконец, думаю, было бы хорошо, если бы мы восстановили традицию второй половины 1980-х, когда учителя-новаторы имели свободный выход на телеэкран. Тогда они собирали аудитории, сравнимые с шоу-звездами. Если бы у нас на ТВ стало поменьше попсы и всякого юмора ниже пояса, а чуть больше просветительских программ, думаю, страна от этого только бы выиграла.
Правительство — тоже не место для дискуссий
— Из российских министров образования Ольга Васильева — единственный педагог. С ней работать проще?
— Ольга Юрьевна пришла в министерство под аплодисменты образовательного сообщества.
— Вы тоже аплодировали?
— И я. Мой друг, профессор, уже ушедший в мир иной, говорил: «Лично я на 90% согласен с тем, что говорит новый министр». И я тоже мог бы так сказать.
— Это поначалу?
— Да. А дальше… Видимо, в правительстве свободы еще меньше, чем в парламенте. Вот я достаточно свободен — за счет того, что не принадлежу к правящей фракции.
— То есть правительство тоже не место для дискуссий?
— Думаю, что Госдума сейчас — место для дискуссии (мы даже министра можем удалить с правительственного часа), но очень редко место для принятия решений.
Но, видимо, в правительстве свободы меньше. По крайней мере, в последнее время мы уже не слышим от Васильевой тех заявлений, которые в свое время обрадовали образовательное сообщество.
Приведу один факт. Став министром, она сразу сказала: «Долой теорию образовательных услуг!» В точном соответствии с ее заявлением мы создали законопроект. И — получили отрицательные отзывы от правительства. А мой дорогой комитет по образованию и науке в ГД высказался в таком духе: конечно, образование не услуга, но закон принимать нельзя.
Напоминает старый анекдот. Вызывают человека на партбюро: «Ты с нами согласен?» — спрашивают. «Да». — «У тебя есть собственное мнение?» — «Конечно. Но я с ним не согласен».
«Я про личное не отвечаю»
— А может, все решится проще, если обязать депутатов и чиновников отправлять своих детей учиться в сельские школы?
— Я предлагал более скромную версию: чтобы дети этих категорий граждан получали образование на родине. Мы одного из предыдущих министров спрашивали, где учатся его дети. «Я про личное не отвечаю», — ответил он. Его дети учились за границей.
Но я хотел ограничить возможности чиновников и депутатов не для того, чтобы их наказать (я вовсе не уверен, что, скажем, испанская или итальянская школа лучше нашей). Логика была другая: когда у тебя ребенок учится здесь, ты понимаешь, как обстоят дела. Несколько лет назад у меня была дискуссия с премьером Дмитрием Медведевым. Он тогда сказал: «Да, мне все говорили, что ЕГЭ — это здорово. А когда сын стал сдавать, я обнаружил: не все так гладко».
— А где образование сегодня лучше — в элитных частных школах или в государственных?
— Серьезного исследования на эту тему нет. Но могу сказать: большинство госчиновников стараются отдавать своих детей в хорошие государственные образовательные учреждения. Но не в любые — ведь и среди бюджетных школ есть де-факто элитарные: если не внес определенный взнос, и не надейся обучать там своего ребенка.
https://sobesednik.ru/obshchestvo/20190604-oleg-smolin-obrazovanie-ne-usluga
