На президентском Совете 7 апреля 2009 г. мною было предложено Президенту, если это необходимо, поручить юристам доработать наш законопроект и внести его от своего имени. Президент дал соответствующее поручение правительству. Официального ответа на это поручение до настоящего времени не получено, однако неофициально нам сообщили, что готовится следующее предложение: вместо уже подготовленного законопроекта включить специальную главу об образовании лиц с ограниченными возможностями здоровья в проект интегрированного закона «Об образовании» (своеобразный образовательный миникодекс), разработку которого Министерство предполагает завершить к концу 2010 г. Другими словами, раньше 2011 г. интегрированного законопроекта ждать не приходится, а это значит, что вся работа по законодательному обеспечению образования инвалидов приостанавливается, минимум, на два года. Такое решение нельзя признать удовлетворительным. Поэтому в проект письма Президенту нами включено предложение вернуться к рассмотрению законопроекта об образовании лиц с ограниченными возможностями здоровья.
Подводя итог первой части своего выступления, повторю: после заседания президентского Совета «подвижки» в законодательстве о социальной защите инвалидов будут происходить. Однако медленнее, чем это необходимо.
В основу статьи положен доклад О. Смолина на круглом столе «Инвалиды в большом городе: законодательство и обязательства социального государства» в Госдуме 19 мая 2009 г., дополненный позднее материалами обсуждения в Госдуме 15 июля того же года названных ниже законопроектов, затрагивающих пенсионные и иные интересы инвалидов.
II. Перейду теперь ко второму основному сюжету моего выступления, касающемуся двух больших законопроектов с длинными названиями, рассматриваемых в Думе. Формально эти законопроекты посвящены тарифам и механизмам отчислений во внебюджетные фонды, которые обязаны делать организации. В действительности речь идет о новой пенсионной реформе, которую отчасти можно было бы назвать «вперед – назад: от Зурабова». Реформа имеет сторонников и противников, предъявляющих серьезные аргументы за и против.
Отметим сначала наиболее существенные шаги вперед:
1. В результате принятия закона средний размер пенсии в номинальном исчислении увеличится существенно (по словам председателя Комитета Государственной Думы по труду и социальной политике А. Исаева, на 42-44%), в особенности за счет наиболее низких пенсий. Разумеется, фактически речь идет не об увеличении, но об индексации пенсий, поскольку цены на товары первой необходимости, которые покупают пенсионеры, в последние годы растут в 2-2,5 раза быстрее, чем средние цены, т.е. примерно на 25% ежегодно. И тем не менее, новые пенсии в целом будут выше старых.
2. Согласно новому закону, суммарный доход пенсионера не должен быть ниже прожиточного минимума пенсионера в данном регионе. Если пенсия оказывается ниже, пенсионер вправе получить доплату от государства. Разумеется, отечественный прожиточный минимум занижен сверх всякой меры: не случайно в предвыборный период кандидаты в депутаты любят сравнивать нашу потребительскую корзину с блокадной или лагерной. Разумеется, так называемый прожиточный минимум пенсионера занижен по сравнению с аналогичным минимумом работающего человека еще примерно в полтора раза (как будто человек в возрасте после 55 или 60 лет уже не нуждается в пище, одежде, коммунальных услугах, не говоря уже о лекарствах). И, тем не менее, мы также имеем очевидный шаг вперед.
3. Закон предусматривает переоценку в сторону увеличения пенсионных прав, приобретенных гражданином до 2002 г., — на 10%. Одновременно увеличиваются ценности трудового стажа, полученного в советский период (до 1991 г.) посредством так называемой валоризации (повышения) – по 1% за каждый год стажа. Напомню: обесценивание стажа было одним из ключевых пороков пенсионной реформы М. Зурабова.
Понятно, что все перечисленные положения имеют прямое отношение к инвалидам в качестве пенсионеров. Однако законопроект содержит и еще одну позицию, относящуюся к ним именно в качестве инвалидов.
4. Эта позиция – отказ от использования степеней ограничения способности к трудовой деятельности (утраты трудоспособности) и возвращение к пенсионированию и социальной поддержке в зависимости от групп СМОЛИН О.Н. Даже по закону о монетизации предлагалось не учитывать ежемесячные денежные выплаты в качестве основного источника дохода инвалида.
Напомню ещё, что ежемесячная денежная выплата в своё время была в отношении инвалидов введена именно как способ компенсировать инвалидность, а не утраченный заработок. Теперь, ссылаясь на решение Конституционного Суда, которое не имеет в данном случае обязательного характера для законодателя, а имеет разрешительный характер для исполнительной власти, нам говорят о том, что мы обязаны включать ежемесячную денежную выплату при начислении доплат к пенсии до прожиточного минимума пенсионера. Мне представляется, что это неправильно.
… нужно вывести ежемесячную денежную выплату из этих доплат и сохранить её в качестве компенсации именно инвалидности, а не утраченного заработка.
ГАЙНУЛЛИНА Ф.И. Комитет, предлагая вам отклонить данную поправку, руководствовался решением Конституционного Суда Российской Федерации, по которому единовременные денежные выплаты являются предметом совокупного дохода пенсионера» lang=»ru»>инвалида.
В таких условиях, естественно, возникает давно обсуждавшийся вопрос о прожиточном минимуме инвалида: должен ли этот прожиточный минимум быть таким же, как у остальных пенсионеров, или же предусматривать компенсацию дополнительных расходов, связанных с инвалидностью? Для меня ответ очевиден, и, более того, мною многократно вносились законопроекты, предусматривающие выделение инвалидов (либо инвалидов I и II группы) в особую категорию для расчета прожиточного минимума. Если бы один из таких законопроектов был принят, ситуация вернулась бы «на круги своя», а именно: расходы, связанные с компенсацией дополнительных расходов инвалида и хотя бы отчасти зафиксированные в ежемесячной денежной выплате, пришлось бы исключить из сумм, учитываемых при определении соответствия этого дохода величине прожиточного минимума пенсионера.
2. Закон предусматривает возвращение от социального налога к отмененной зурабовской пенсионной реформой и Налоговым кодексом системе страховых взносов. На этом много лет настаивала Федерация независимых профсоюзов России, ибо налог уплачивается гражданином безвозвратно, тогда как взнос должен в той или иной форме к нему вернуться. Однако концептуально верная идея отягощена в законе двумя серьезными недостатками.
Во-первых, не восстановлен фонд занятости, что вызывает вопросы насчет того, как будут аккумулироваться и распределяться средства, предназначенные для сохранения рабочих мест и создания новых. В условиях экономического кризиса это особенно важно.
Во-вторых, возврат к прежней системе администрирования, когда страховые взносы будет собирать не федеральная налоговая служба, но каждый фонд самостоятельно, чреват увеличением числа государственных чиновников и затрат на их содержание при снижении эффективности сборов: в свое время именно Пенсионный фонд, фонд обязательного медицинского страхования и фонд социального страхования имели колоссальный недобор и крайне низкую собираемость страховых взносов.
3. В законе во многом осталась не решенной проблема так называемых нестраховых периодов или, по-другому, «украденного стажа». В частности, годы обучения в профессиональных учебных заведениях по-прежнему учитываются лишь при начислении пенсии по крайне не выгодной для пенсионера системе и не входят в стаж в случае исчисления пенсии, говоря понятным языком, с использованием индивидуального коэффициента пенсионера. Разработчики пенсионного закона, по-видимому, продолжают считать, что, с одной стороны, люди с более высоким образованием, как правило, получают более высокую зарплату и тем самым компенсируют недостаток трудового стажа; а с другой – что отсутствие страховых взносов в данный период не позволяет учитывать его при назначении пенсии. При этом, как и прежде, забывают (точнее – делают вид), что:
во-первых, отечественная политика оплаты труда и без того обесценила высокую квалификацию и образование (медицинские работники, ученые, работники образования и работники культуры входят в пятерку хуже всего оплачиваемых профессиональных отрядов);
во-вторых, никаких страховых взносов (а, следовательно, и нестраховых периодов), например, в советский период просто не существовало.
Разумеется, люди с высоким уровнем образования в результате новой реформы в номинальном размере пенсии не потеряют. Однако валоризация, увеличивая ценность трудового стажа, одновременно относительно еще более обесценивает время жизни, затраченное на получение образования (в техникуме, вузе, аспирантуре, докторантуре и т.п.). Критикуя этот порок, унаследованный новым законодательством от зурабовской реформы, депутат О. Дмитриева сформулировала его принцип на заседании Госдумы 3 июня 2009 г . следующим образом: кто не учится – тот ест!
Неоднократно, но не слишком успешно, мне приходилось объяснять на заседаниях различных российских парламентов, что образование – не частное дело человека. Когда гражданин учится, он делает это не только для себя, но и для общества, что подтверждается экономической социологией. А мериканские исследования почти двадцатилетней давности показали: люди с высшим образованием в среднем вносят в создание валового внутреннего продукта вклад, более чем вдвое превышающий аналогичный вклад людей без высшего образования. В СШ А в период исследования они составляли около 25% активного населения (сейчас – более 31%), производя при этом более половины всего ВВП.
