19 августа в Москве состоялся Всероссийский педагогический съезд – ровно через 100 лет после 1925 года, когда он был проведен впервые. Правда, выступающие называли разный порядковый номер съезда, но большинство сходилось в том, что после 1925 года он проходил в 1968-м, 1978-м, 1988-м и в 2000-м годах (в последнем случае это было Всероссийское совещание работников образования, на котором обсуждалась «Доктрина образования»).
Очевидная цель нынешнего съезда заключалась в том, чтобы образовательное сообщество поддержало подготовленный правительственной комиссией проект Стратегии развития образования в РФ до 2036-го и далее до 2040 года.
На съезде было оглашено приветствие Президента Российской Федерации. В его работе приняли участие заместитель председателя правительства Российской Федерации Дмитрий Чернышенко, министр просвещения Сергей Кравцов, министр науки и образования Валерий Фальков, руководитель Рособорнадзора Анзор Музаев и другие известные люди.
Мне тоже довелось выступить на съезде, но во второй его части, где выступали, в основном, практики. Впрочем, я не в обиде, поскольку с преподаванием никогда не расставался, начиная с 1974 года, когда пришел работать учителем в школу. Полагаю, что прежде всего нужно обсуждать не столько выступления на съезде, сколько сам проект Стратегии развития образования.
Полагаю, что этот документ должен быть выстроен по образцу майских указов Президента от 2012 года, то есть содержать вполне конкретные ожидаемые результаты и направления развития. На сегодняшний момент по большинству позиций мы этого не имеем. Приведу лишь три примера.
Позиция первая: финансирование. Стратегия развития образования предполагает, что финансирование сферы образования в 2036 году должно увеличиться на 1% от ВВП, то есть с 3,6% до 4,6% от ВВП.
Сколько это будет в деньгах, сказать трудно, поскольку мы не очень представляем себе размер инфляция и объем ВВП к 2036 году. Приблизительно это примерно на полтора триллиона больше по сравнению с тем, как система образования финансируется сейчас. Но сам факт увеличения бюджетных ассигнований на сферу образования можно оценить положительно.
Хотел бы напомнить, что 4,6% ВВП – это норма, которая сейчас действует в большинстве стран Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР), объединяющей развитые страны. Правда, опыт показывает, что чем сильнее страна нуждается в экономическом прорыве, тем больше должно быть финансирование образования.
По нашим оценкам, ни одна страна не произвела экономического прорыва при затратах на образование менее 7% ВВП. Это значит, что увеличивать финансирование нужно вдвое, а не на 1% ВВП.
Хочу заметить, что пока это положение Стратегии в федеральном бюджете никак не отражено. У меня есть письмо заместителя министра финансов Павла Кадочникова, в котором сообщается, что на 2027 год предусмотрено снижение доли расходов на образование с 3,6% до 3,2% ВВП. Понятно, что при таком подходе исполнить стратегию будет невозможно.
Позиция вторая, ключевая – касается кадров. Как известно, они решают все. На съезде были озвучены данные официальной статистики, согласно которым дефицит кадров в общем образовании составляет десятые доли процентов. Однако, согласно оценкам Центра непрерывного образования РАНХиГС, если бы педагоги работали только на ставку с четвертью, то стране потребовалось бы 250 тысяч учителей. Я думаю, нельзя мириться с тем, что очень многие учителя работают более чем на полторы ставки, а нередко и на две, как, например, в моей родной Омской области. В Стратегии по этому поводу есть только одна прямая запись. Она требует к 2030 году сформировать единые подходы к оплате педагогического труда. На мой взгляд, этого совершенно недостаточно. Напомню, что Президент Российской Федерации заявлял, что в 2026 году в ряде регионов стартуют пилотные проекты оплаты педагогического труда, а в 2027 году должна быть введена новая система в масштабах всей страны. Как это совмещается с тем, что к 2030 году Стратегия предполагает только формирование основных подходов, сказать трудно.
Третья позиция – это развитие системы образования детей и студентов с ограниченными возможностями здоровья (ОВЗ), в том числе с инвалидностью. Именно этому вопросу было посвящено мое выступление на педагогическом съезде.
Стратегия утверждает, что к 2030 году мы должны обеспечить в 25% школ все условия для развития инклюзивного образования. Пусть меня сочтут пессимистом, но предположу, что если этот тезис будет реализован, то, скорее всего, только на бумаге. Мы действительно можем обеспечить при больших затратах, которых не ожидается, создание доступной среды практически во всех школах. Даже, наверное, более чем в 25% от общего числа. Но невозможно обучить всех педагогов во всех школах системе Брайля для незрячих, жестовому языку для глухих, а тем более умению вырабатывать навыки устной и письменной речи тех же самых ребят с нарушениями слуха.
Поэтому на съезде я предложил записать в Стратегии, что обе системы – коррекционного и инклюзивного образования – должны развиваться параллельно. И рассказал о достижениях советской педагогики, когда к 1990 году только среди незрячих и слабовидящих было около 200 докторов и кандидатов наук.
Привел примеры того, как сейчас ребята-выпускники московских коррекционных школ – школы-интерната № 1 для слепых и школы-интерната №2 для слабовидящих – занимают высокие места на общероссийских олимпиадах, в том числе в этом году первое место на всероссийской олимпиаде по истории.
С моей точки зрения, не надо изобретать велосипед, когда у соседа есть хороший автомобиль, но не стоит ломиться в соседский автомобиль, когда имеешь хороший вертолет.
Иными словами, достижения советской педагогики в области коррекционного образования не должны быть отброшены и забыты, поскольку они нам позволяют помогать людям с инвалидностью добиваться высоких результатов в самом квалифицированном труде и соответственно быть полноценной частью человеческого потенциала страны.
Участники съезда высказывали замечания и предложения по Стратегии, которые, как правило, имели частный характер. Я не слышал ни одного острого выступления, которое было бы посвящено ключевым проблемам – финансированию и кадрам. Я также не слышал выступлений, которые были бы посвящены другому острейшему вопросу – здоровью детей. Что касается еще одной важной темы – бюрократизации, то руководитель Росборнадзора Анзор Музаев повторил свое утверждение о том, что так называемая документальная нагрузка на учителей сократилась в 20−25 раз.
Правда, он прибавил, что это по законодательству и не факт, что такой прогресс достигнут в реальности.
Могу сказать, что многие учителя были удивлены такому резкому официальному сокращению бюрократической нагрузки. И не разделяют мнение о том, что оно является реальным.
Мы пока не знаем, в каком виде окончательно будет утверждена Стратегия. В основном, она одобрена. Предполагается, что ближе к октябрю она будет утверждена в окончательном виде, но, как мне представляется, если стратегия не будет наполнена конкретным содержанием, то её принятие вызовет в образовательном сообществе скорее разочарование, чем всеобщий энтузиазм.
