. Санкт-Петербург. III Всероссийская научно-практическая конференция «Проектирование будущего (воспитание элиты как инновационный культурно-образовательный проект)»
Добрый день, уважаемые коллеги! Позвольте мне сердечно приветствовать вас в качестве заместителя председателя Комитета Государственной Думы по образованию, а также от имени общества «Знание» России, президентом которого меня недавно избрали, и от имени общественного движения «Образование – для всех». Конференции я по традиции желаю творческих идей, интересного общения и продуктивного результата. Это, во-первых.
Во-вторых, для того, чтобы сразу придать конференции деловой и достаточно острый характер, я предлагаю сузить формулировку моего выступления. Она будет выглядеть следующим образом: «Образование элитное, но не элитарное». Как видите, заголовок выступления содержит в себе гипотезу, ответ на вопрос о том, какой должна быть система образования в современной передовой стране, тем более в России с её духовно-нравственными традициями, для того, чтобы проект воспитания элиты стал успешным.
Попробую обосновать оба тезиса, вынесенные в заголовок сегодняшнего выступления. Думаю, доказывать, что любая страна стремится иметь элитные учебные заведения для воспитания элиты, не приходится. Такие учебные заведения есть практически везде. Более того, если говорить об отечественной истории, они существовали и в досоветскую, и в советскую эпохи, несмотря на разность политических идеологий. Надо сказать, что и тогда велись дискуссии о достоинствах и недостатках элитных учебных заведений. Однако сейчас мы говорим о другом.
Мне представляется, что сейчас нужно сосредоточиться на втором тезисе: почему воспитание элиты, с моей точки зрения, предполагает построение не элитарной, но демократической системы образования?
Позволю себе, по крайней мере, четыре аргумента в пользу этого утверждения.
Аргумент первый – экономический.
Уважаемые коллеги, если вы заметили, сейчас в большинстве стран мира наблюдается тенденция к расширению доступности образования различным слоям населения, достигаемая различными способами. Если, например, говорить о высшем профессиональном образовании, то в современной Германии на бюджетной основе его получают более 90% студентов, в современной Франции – более 80%, а в современной России две трети студентов получают высшее образование на внебюджетной основе.
Что касается государств с либеральной моделью экономики и образовательной системы (например, США или Великобритании), там существует развитая система образовательного кредитования. В Великобритании, где мне приходилось иметь беседы с министром образования Дэвидом Бланкетом, при введении общей платной системы образования около 40% мест были оставлены бюджетными, причём предоставлялись они не победителям конкурса, а людям, более или менее успешно сдавшим национальное тестирование, но из наименее обеспеченных слоёв населения. Более того, в системе образования Великобритании сформирован социальный образовательный кредит, за который студенты рассчитываются по окончании вуза и только при условии получения достаточно высокого уровня заработной платы. В тот период, когда мы беседовали с Дэвидом Бланкетом, это было порядка 20 тыс. фунтов стерлингов в год. Пересчитав на рубли, будет понятно, что с такого дохода рассчитаться за образовательный кредит вполне возможно.
Почему же зарубежные образовательные системы расширяют доступ к образованию самым широким слоям населения? Казалось бы, первоначально идея общедоступного образования была идеей социалистической, по крайней мере, – левой. Ответ прост: лучшие экономисты мира и за рубежом, и у нас (например, Василий Струмилин) показали, что инвестиции в образование в долгосрочной перспективе – это самые выгодные инвестиции, которые только могут позволить себе государства, при отлаженном (подчёркиваю!) экономическом механизме.
Соединённые Штаты Америки лет 20 назад провели соответствующее исследование и показали, что в тот период люди с высшим образованием составляли примерно четверть активного населения и создавали около половины валового внутреннего продукта. Несколько более поздние новосибирские исследования в общем подтвердили эту тенденцию.
Другими словами, экономическая наука подтверждает старую формулу А.С. Грибоедова: чем человек образованнее, тем он полезнее своему отечеству. Эта формула, конечно, действует не в отношении каждого конкретного человека, но в отношении общественных групп в ХХI веке действует безусловно.
Аргумент второй – социальный.
В своё время экономическая наука учила, что главное для развития общественного хозяйства – это производство средств производства для производства средств производства. Современная экономическая наука учит тому, что главное для развития, в том числе и общественного богатства, – это человеческий потенциал. Образовательная его составляющая оказывается главной. Напомню, что кроме образовательной составляющей, человеческий потенциал содержит индекс благосостояния и индекс долголетия. Как известно, уже почти 20 лет производятся исследования развития человеческого потенциала в мире, и наиболее «продвинутыми» оказываются как раз те страны, которые обеспечивают наибольшие инвестиции в образование, которые, в свою очередь, обеспечивают развитие человеческого потенциала.
Если обратиться к нашему собственному опыту, то, по оценкам Центра развития человеческого капитала при Федеральном институте развития образования России, в советский период, скорее всего, если считать обратным счётом, мы входили бы в пятёрку стран, наиболее продвинутых в отношении человеческого потенциала. Не знаю, можно ли согласиться с пятёркой, но, по моим расчётам, в десятку должны были бы входить. В 1992 г. мы оказались 34-ми. Согласно предпоследнему Докладу о развитии человеческого потенциала, 65-ми. Согласно последнему Докладу, 67-ми. Для сравнения: в предпоследнем Докладе на 64-м месте (т.е. прямо перед нами) Ливийская Арабская Джамахирия; в последнем докладе, когда мы на 67-м месте, Джамахирия на 56-м месте. Недавно в Думе я позволил себе ироническое замечание о том, что надо нам налаживать образовательную политику, иначе вместо хрущёвского лозунга: догнать и перегнать Америку, нужно будет выдвигать лозунг: догнать и перегнать Ливийскую Арабскую Джамахирию.
Однако всё же лучшим показателем развития человеческого потенциала для России является показатель индекса образования. По предпоследнему Докладу, мы на 15-м месте, по последнему – на 26-м. Для сравнения, по индексу долголетия: согласно предпоследнему докладу, мы 114-ые, согласно последнему докладу, – 119-ые.
Подчеркну ещё раз: именно образование влияет на две другие составляющие индекса развития человеческого потенциала. Если раньше говорили, что богатые люди всегда более образованные, то теперь это отношение становится обратным: чем выше уровень образования, тем выше, в среднем, уровень благосостояния. И далее: чем выше уровень образования, тем выше уровень долголетия. Поэтому, наращивая инвестиции в образование, в широком смысле слова мы тем самым повышаем уровень человеческого потенциала.
Аргумент третий – политический.
Уважаемые коллеги, те, кто изучал политическую науку, хорошо знают, что в разных странах существуют закрытые и открытые политические элиты. Закрытый тип политической элиты предполагает, увы, высокую конфликтность в обществе. Открытый тип политической элиты допускает к управлению страной, к управлению бизнесом, социальными сферами представителей различных слоёв населения и снимает такую конфликтность. Поэтому, если хотим, чтобы наша страна развивалась спокойно, успешно, без новых конфликтов и потрясений (которыми был очень богат ХХ век), без революций и контрреволюций, то надо создать открытый тип политической элиты. Один из основных путей к этому – создание открытой системы образования (в смысле её доступности различным слоям населения).
И, наконец, четвёртый аргумент. Россия – страна с богатыми духовно-нравственными традициями, страна православной культуры. Если говорить об этом не в специально-религиозном, а в культурологическом смысле слова, то православная культура (в отличие, например, от протестантской) характеризовалась очень высокой степенью и высоким статусом так называемых постматериальных ценностей. Именно это позволило в своё время нашей литературе стать мировой вершиной. Когда-то Поль Валери сказал, что он знает только три культурные вершины в истории человечества: античное искусство, искусство эпохи Возрождения и русская литература ХIХ века (так называемого золотого века). Думаю, мы не будем спорить с Полем Валери, тем более приятно, что наши достижения так высоко признаются.
К сожалению, мы должны признать, что в период так называемой Второй русской революции на рубеже 1990-х гг. Россия подчинялась общим законам революции как исторической ситуации, один из которых звучит так: революция как историческая ситуация представляет собой аномию, т.е. разрушение традиционных систем, норм и ценностей (согласно Дюркгейму). До сих пор мы не вполне восстановили традиционный для России уровень духовности, об этом говорят результаты социологических исследований. Приведу только один из них: 60% молодёжи в России заявили, что готовы преступить все 10 заповедей ради достижения успеха. Безусловно, это проблема не только образовательных учреждений, это, прежде всего, проблема работы информационных каналов. Но, тем не менее, смотреть правде в глаза нам необходимо.
Если мы хотим формировать современный тип духовно ответственной элиты, мы должны понимать, что высокие нравственные ценности должны поддерживаться во всех слоях общества. И необходимо исходить из принципа.., неправильно утверждать, что самыми нравственными являются богатые люди или, наоборот, самые бедные. Кстати, по этому поводу высказывался ещё Аристотель, полагавший, что наибольшую ценность для общества представляют средние слои населения, так называемый средний класс.
Возникает вопрос: в полной ли мере современная образовательная политика отвечает задачам формирования этой самой духовно-нравственной элиты и, в частности, отвечает известному принципу ЮНЕСКО и ООН: образование – для всех? На мой взгляд, нет. Приведу три примера, понятные каждому.
Первый пример – политика по отношению к негосударственному сектору образования. Хотя Законом РФ «Об образовании» от 1992 г. (одним из авторов которого я являюсь) негосударственному сектору даны равные права с государственным сектором образования, тем не менее, не решены несколько проблем.
Первая проблема – доступ к бюджетному финансированию. Если до 2004 г. действовал закон, который обеспечивал такое право для аккредитованных школ, к сожалению, с 2005 г., после так называемой монетизации, эта позиция была отменена. Сейчас она по-разному решается в разных субъектах Российской Федерации.
Такая же ситуация с налогами. В отличие от всего мира, где образование налогами почти не облагается, в Росси это происходит. Более того, некоторые даже государственные вузы платят налогов больше, чем получают средств из бюджета. Я думаю, не гордиться этим следует, но прослезиться по этому поводу. В частности, негосударственный сектор образования наказывают налогами и тем больше, чем более ответственно работают люди в этом секторе. Чем лучше создана база в негосударственном секторе, тем больше он вынужден платить налоги. Естественно, что это сказывается на уровне цен на образовательные услуги в этом секторе. Как куратор экспертного совета по негосударственному образованию в думском Комитете хочу сказать, что мы подготовили законопроекты, которые должны были бы решить обе эти проблемы, хотя их существенно больше.
Второй пример – система отбора в высшие профессиональные учебные заведения. Конечно, я имею в виду единый государственный экзамен. Хотел бы заметить, что одним из главных инициаторов введения его в России была Высшая Школа экономики, которую её сотрудники нежно именуют «вышкой». Однако сейчас, когда единый экзамен становится обязательным, Высшая школа экономики ввела у себя дополнительные испытания, т.е., вводя ЕГЭ для всех, наши коллеги из этого учебного заведения не вполне ему доверяют, отбирая себе по специальной методике абитуриентов и будущих студентов. Характерная постановка вопроса, между прочим.
Не буду говорить обо всех плюсах и минусах ЕГЭ, скажу только об одном. Мне представляется (и об этом говорят лучшие учителя), что введение ЕГЭ качественно меняет работу школы, во всяком случае, для развития духовности, нравственности, многостороннего развития личности ребёнка места остаётся всё меньше и меньше. Образование всё более и более подчинено чисто прагматическим задачам. Хотел бы по этому случаю вспомнить единственную фразу и не гуманитария, но великого химика Дмитрия Менделеева: образование без воспитания – меч в руках сумасшедшего.
Мы предложили закон о добровольности единого государственного экзамена. Его поддержал, наряду с моим товарищем, заместителем Председателя Государственной Думы Иваном Мельниковым, Председатель Совета Федерации Сергей Миронов. Результат нашей работы с Министерством таков. Уже сейчас появилось шесть категорий граждан, которые могут поступать в высшие учебные заведения, минуя ЕГЭ:
«олимпиадники»;
люди с ограниченными возможностями здоровья;
люди, получающие второе высшее образование;
люди, получающие высшее образование на базе среднего профессионального;
иностранцы;
люди, получившие аттестат до 2009 г., но только на заочное или вечернее отделение.
Мы продолжаем работать и надеемся, что идея добровольности ЕГЭ вместо его обязательности восторжествует.
Кстати, по данным социологического опроса Фонда общественного мнения, идею обязательного ЕГЭ поддерживают 11% населения, а идею добровольного ЕГЭ – 54%. Мы пролагаем, что важный шаг в направлении того, чтобы мы не формировали однобоких прагматиков, но духовно ответственных людей.
И третий пример – принудительное введение двухуровневой системы высшего образования. Добровольное введение такой системы мы предусмотрели в нашем законе о высшем образовании 1996 г. Мы полагаем, что вузовское сообщество не глупее государственных чиновников и само разберётся, в каких случаях эффективно вводить такую систему, а в каких – неэффективно. Кстати, наш закон ничем не мешал Болонскому процессу и мог вполне удовлетворить и его сторонников, и его противников, которые в России держатся в равных пропорциях. Принятый закон о принудительном введении двухуровневого высшего образования отличается от нашего закона тем, что:
— во-первых, по закону 1996 г. право выбора учебной программы принадлежало вузу; по новому закону – Министерству образования и науки;
— во-вторых, ранее право выбора траектории обучения принадлежало студенту; теперь – опять же Минобрнауки;
— в-третьих, по прежнему закону студент мог продолжить обучение на второй ступени; по новому – требуется пройти конкурс в магистратуру. Какое количество студентов смогут получить образование специалиста и магистра, пока не вполне понятно;
— в-четвёртых, по прежнему закону все студенты имели право на отсрочку от призыва на военную службу; по новому закону право на отсрочку теряет студент при переходе из бакалавриата в магистратуру в другое учебное заведение. Подчеркну: мы не противники армии, но считаем, что надо дать право парню завершить образование, а потом выполнять свой воинский и гражданский долг. А ведь мы говорили, что закон должен обеспечить академическую мобильность на территории России. Например, приезжает парень из Смоленска в Петербург для того, чтобы продолжить образование в хорошем вузе, но сделать этого он уже не сможет. Мы предлагали отложить введение обязательного двухуровневого высшего образования.
Заканчивая, уважаемые коллеги, хотел в преддверии светлого праздника Пасхи вспомнить два разных высказывания из двух священных книг. Одно высказывание Екклесиаста из Библии вы, конечно, помните: много мудрости – много печали; кто умножает мудрость, тот умножает скорбь. А другое, более оптимистическое, содержится в одном апокрифическом Евангелии: знание – свобода! Давайте же будет, преумножая знания, как можно меньше преумножать печаль и как можно больше преумножать свободу.