Февраль
В конце января Государственная Дума создала очередную согласительную комиссию для совместной с Советом Федерации доработки очередного закона, с помощью которого группа депутатов уже в третий на моей памяти раз пытается вернуть нашим ветеранам “украденный” у них пенсионный стаж: годы, затраченные на получение профессионального образования, на уход за детьми, на службу в армии, на работу в условиях Севера. В последних двух случаях – с коэффициентами. Все эти периоды включались в пенсионный стаж по действовавшему с 1990 года закону “О государственных пенсиях в РСФСР”, однако были “потеряны” сначала в законе 1998 года, а затем в 2000 году при законодательном оформлении пенсионной реформы.
Впервые закон о возвращении нестраховых периодов в пенсионный стаж принимала еще Госдума второго созыва в 1999 году, однако тогда его отклонил Совет Федерации. Повторно он был принят в 2001 году, получил вето Совета Федерации, которое было преодолено 300 голосов в Госдуме третьего созыва (случай чрезвычайно редкий), но вновь был отклонен, на сей раз – Президентом В. Путиным. Третья версия закона принята Госдумой в 2002 году, и вновь получила вето Совета Федерации!
Поскольку все три раза мне выпала честь быть соавтором законопроектов или поправок к ним, хочу аргументировать позицию в защиту возвращения в пенсионный стаж так называемых нестраховых периодов.
Идеология действующего в настоящее время пенсионного закона проста: чем больше человек получал доходы, накапливал пенсионный капитал, тем выше должна быть его пенсия. Это действительно отражает требования социальной справедливости, но только с одной стороны.
Скажу больше: это вместе с тем отражает и ту примитивную философию, точнее, рыночную психологию, которая была характерна для стран первоначального накопления капитала в XVIII веке. В свое время бывший Президент России любил повторять: “Чем больше вы работаете для себя, тем больше приносите пользы стране”. Результаты у нас перед глазами. Старательнее всех на себя поработали так называемые олигархи и “новые русские”, но чем больше они “работали”, тем беднее становилась остальная часть населения и страна в целом.
На рубеже XXI века подобная идеология представляется безнадежно устаревшей, а основанный на ней действующий пенсионный закон наказывает как раз тех, кто потратил свою жизнь на дела, не приносящие дохода, но чрезвычайно полезные для государства.
Во-первых, по сравнению с Законом 1990 года, действующий закон заметно уменьшает пенсионный стаж военнослужащих. Но разве военная служба – это личное дело каждого, а не конституционный долг? Что государство таким образом стимулирует?
Во-вторых, разве страна не заинтересована, чтобы люди работали на Севере, добывали там природные богатства, сохраняли целостность российской территории? Или Правительство хочет, чтобы Чукотка, Камчатка, Сахалин и масса других территорий последовали за Аляской? А если нет, почему не согласно с тем, чтобы пенсии по новому закону рассчитывались по тем же правилам, что и по старому?
В-третьих, в начале XXI века пора понять, что труд женщины по воспитанию детей – это не ее личное дело, тем более в стране, переживающей демографическую катастрофу. Может быть, не все знают, что только в 1998-2000 гг. детей в стране стало меньше на 4 миллиона. По прогнозам Госкомстата, через 50 лет нас останется половина, а через 75 лет – треть. Кто будет кормить пенсионеров?
Действующий закон поощряет бездетных и наказывает тех, кто еще сохранил “безумство храбрых” — иметь детей в условиях полной и окончательной победы “реформ” над населением!
В-четвертых, похоже, в Правительстве сохранилось еще представление, что образование — вещь необязательная. Хочешь – получай, и тогда уменьшается твой стаж, дающий право на пенсию; хочешь – живи без образования.
Однако и этот подход устарел, по меньшей мере, на полстолетия. По данным американских экономистов, люди с образованием 14,5 лет и более, составляя 25 % активного населения, создают более половины валового внутреннего продукта, тогда как люди с образованием 10,5 лет и менее, фактически оказываются иждивенцами. В России ситуация аналогичная.
Если страна не собирается быть сырьевым придатком и кладбищем радиоактивных отходов, но двигаться в направлении информационного общества, такую политику пора менять.
Иногда нам говорят, что люди с высоким образованием и без того получили привилегии, поскольку у них выше средняя заработная плата, чем у людей физического труда. Это действительно так в индустриально развитых странах, но совсем не обязательно в современной России. Правда, что почти все богатые люди у нас – люди с высшим образованием. Однако отсюда вовсе не следует, будто почти все образованные люди богаты. Напомню, что пять первых мест снизу по оплате труда, как правило, выглядят в России следующим образом: 5-е место – медики, 4-е место – работники науки, 3-е место – работники образования, 2-е место – работники культуры, 1-е место снизу – работники сельского хозяйства (в летнее время работники культуры и работники сельского хозяйства меняются местами). За что же тех, кто лечит, учит, просвещает, делает открытия еще раз наказывают при выходе на пенсию?
Очевидно, что и этот порок закона нужно исправлять.
В заключение два слова о финансовой стороне дела. Согласно расчетам, цена вопроса об “украденном” стаже – 11 млрд. рублей. Для сравнения скажу, что плановый профицит бюджета 2002 года – 109 млрд. руб., а бюджета 2003 года – 72 млрд. руб. Затраты Пенсионного фонда на закупку государственных ценных бумаг в прошлом году составили 55 млрд., а в текущем должны достичь почти 125 млрд. руб. Поэтому, как многое в России, возвращение “украденного” стажа – вопрос не столько денег, сколько политической воли. Не грех бы властям задуматься над задачей: если в стране будет всё меньше и меньше детей, кто же будет пополнять Пенсионный фонд?
Опубликовано: Управление школой. — 2003. — 8-15 февраля. — № 6. — С. 4.