О том, что революции пожирают своих детей, известно давно. Достаточно вспомнить лорда-протектора Кромвеля, выкопанного из могилы и повешенного. Дантона и Робеспьера, сложивших головы на гильотине. Поколение большевиков, победивших в 1917-20-м, и расстрелянных в 37-м.
Так называемая вторая русская революция 1990-х отличается разве что относительной мягкостью и меньшим числом жертв. Однако принцип тот же.
Убитые Галина Старовойтова и Сергей Юшенков, досрочно ушедшие из жизни десятки политиков начала 90-х, от Егора Гайдара до Бориса Березовского и Александра Починка, и вот еще одна жертва. В ночь с 27 на 28 февраля погиб Борис Ефимович Немцов…
Объективно Борис Немцов был моим политическим противником: он — правый, я — левый, он — либерал, я — социалист, он — западник, я — «самостийник», т.е. сторонник самостоятельного внешнеполитического курса России. Но сегодня об этом не хочется. Во-первых, потому что его убили. Убили подло, в спину. А во-вторых, потому что, несмотря на политическую противоположность, мы многие годы сохраняли добрые, человеческие отношения.
Я относился к Борису с личной симпатией и думаю, это было взаимно…
На съездах народных депутатов России и Совета Федерации первого созыва Борис Ефимович запомнился мне не слишком. И не потому, что был незаметен – он заметен был всегда, но потому что, слава богу, не принадлежал к наиболее крайним и злым радикалам.
В бытность заместителем председателя правительства во второй половине 90-х, от нас, думской оппозиции, ему, конечно, доставалось немало и во многом справедливо.
Но когда СПС пришел в Госдуму третьего созыва, я отправился к лидеру фракции договариваться об общей позиции по социальной защите инвалидов. И договорился. Это было важно, поскольку тогда Государственная Дума еще нередко принимала самостоятельные решения. С тех пор мы общались по-доброму.
Конечно помню и другое. Однажды я обратился к Борису по важному вопросу образования и услышал в ответ: Олег, ничего не могу сделать, у нас идеологическое решение. Ну, давай спросим у Бориса Надеждина, он у нас умный. Это и все остальное цитирую, конечно, по памяти.
Надеждин:
— Олег Николаевич, вы зря ко мне обратились, я отмороженный либерал и думаю, что Европа развращена социал-демократией…
Смолин:
— Борис Борисович, я понял, что вы можете повторить вслед за Пуришкевичем: правее меня только стена.
Помню предвыборные теледебаты, где в дискуссии с «Единой Россией» мы с Борисом слегка подыгрывали друг другу по известному принципу, против кого дружите.
Помню встречи на днях рождения «Эха Москвы», помню многое. И думаю, по-человечески общаться с Борисом мне и многим другим позволяло то, что он:
— был человеком «верующим» — искренне верил в то, что говорил и делал;
— был открытым человеком – не смотрел на людей волком и понимал, что нельзя действовать по формуле: есть только два мнения – мое и неправильное;
— обладал личным обаянием.
Интересно, что моя любимая учительница, человек пожилой и со взглядами много левее моих, по человечески ему симпатизировала.
Кто убил Бориса Немцова, как и все не знаю. Но имею версии.
- Убийство, скорее всего, политическое, и даже политически демонстративно – напротив Кремля, накануне акции протеста.
- Власть почти наверняка не причастна: Борис Немцов Владимиру Путину действительно не конкурент. А вот обвинить в его смерти «кровавый режим», в том числе и за рубежом, многие уже пытаются.
- Причастность вменяемой оппозиции исключаю тем более.
- Не исключаю, что убийство связано с гражданской войной в Донбассе, которая породила большое количество неуправляемых вооруженных группировок. К нему могут быть причастны неуправляемые радикалы как со стороны Украины – их желание столкнуть в России власть и оппозицию, так и со стороны Новороссии – из мести.
Не исключаю и версию убийства на почве религиозного экстремизма – так называемая «сакральная жертва»…
В любом случае это отзвук и проявление психологии гражданской войны, возможно, признак нового этапа политического процесса, однако это станет ясно позже.
Пока лишь понятно одно: так называемая вторая русская революция или революция Ельцина продолжает пожирать своих детей. Ибо и войны в Чечне, и Абхазия, и Южная Осетия, и Приднестровье, и Донбасс – плата за революционное разрушение Советского Союза, плата человеческими жизнями.
Если это возможно, в России действительно всем надо остановиться и подумать, куда мы можем придти с психологией гражданской войны.
Но сегодня о другом: мне бесконечно жаль моего политического противника, а по-человечески почти товарища Бориса Немцова. Глубоко соболезную всем близким, особенно маме. Трудно представить себе материнское горе.
Так хочется, чтобы в любимой стране политические споры разрешались парламентскими дебатами, митингами, но не пулями в спину…
